— Правда? — иронично сказал он, обратив внимание на то, как вздрагивает кожа на ее шее от сильного биения пульса.

— Ты напугал меня. Вот и все.

Он смотрел на нее и чувствовал, как его снова охватывает страсть. Когда он заметил приближение Рицпы, он приготовился услышать что–то обидное или насмешливое. И в ответ на это у него были готовы свои хитрости. Если бы она набросилась на него с упреками, ему, пожалуй, было бы даже легче. Но вместо этого она сама извинилась перед ним… тем самым его обезоружив. Он думал, что ей сказать, и не находил нужных слов.

Она подождала, что он скажет. Пока она вглядывалась в его лицо, ее черты становились мягче, а в ее темных глазах появились сострадание и нежность.

— Я прощаю тебя, Атрет. И больше говорить об этом не будем. — Она снова повернулась и пошла вверх по берегу. Атрет увидел, как изранены ее ноги вокруг лодыжек, в тех местах, где ногу стягивают ремни сандалий, и понял, что это от многочасовой беспрерывной ходьбы. И при этом она ни разу не пожаловалась. Ему захотелось омыть ей ноги, смазать их бальзамом и перевязать. Ему захотелось поддержать ее и утешить.

— Рицпа, — его голос прозвучал резко и грубо, совсем не так, как ему хотелось. Он подождал, когда она обернется, и продолжил: — Если бы ты не сказала мне ночью всего этого, я бы тебя не отпустил, чего бы мне то ни стоило, — сказал он с болезненной откровенностью.

— Я знаю, — сказала она с такой же откровенностью. — Я знаю и другие способы себя защитить, но не хотела причинить тебе боль.

Он засмеялся. Эти слова из ее уст звучали довольно смело. Она улыбнулась в ответ, ее взгляд был открытым и теплым. Внезапно Атрет стал совершенно серьезным. Он с болью подумал о том, что его чувства по отношению к ней стали слишком глубокими.

— Я не могу обещать тебе, что этого больше не повторится. — Он скривил губы в горькой улыбке. — Потому что я такой, какой есть.

— Потому что ты позволил Риму сделать тебя таким.

Атрет сжал губы. Поудобнее перехватив Халева, которого держал одной рукой, он подошел ближе.

— С тех пор как я увидел тебя впервые, я не прикоснулся ни к одной женщине. Хотя возможностей у меня было достаточно.

Рицпа вспыхнула, подумав, осознает ли он сам, что он сейчас сказал ей. Его физическая сила и красота всегда пугали ее, но такое признание оказалось даже еще более пугающим, потому что она начинала понимать, что он относился к ней в высшей степени уважительно. И ее ответ был чересчур суровым.

Господи, сделай же так, чтобы этот человек не стал моей роковой ошибкой. Ты знаешь все мои слабости. Господи, поставь преграды между мной и Атретом, иначе я не знаю, смогу ли устоять.

Атрет внимательно смотрел на нее и по выражению ее лица понял, что она не хочет его видеть. Он медленно двинулся в ее сторону, с каждым шагом чувствуя, как в ней нарастает напряженность. Рицпа сделала шаг назад. Он понимал: она хотела, чтобы между ними сохранялось расстояние. Он посмотрел ей в глаза и увидел в них еще кое–что. Это расстояние она хотела сохранить не из–за ненависти к нему, а потому, что он мог разрушить стены ее крепости.

— Возьми его с собой. — Атрет передал ей Халева. Рицпа сделала два шага вперед, чтобы взять малыша. При этом она посмотрела Атрету в глаза. Он видел, как расширились зрачки ее темных глаз, и почувствовал ее волнение. Страсть снова охватила его. Он едва заметно улыбнулся.

— Тебе лучше держать свою маленькую крепость закрытой.

Когда они вернулись, Феофил был готов отправиться в путь. Атрет оделся, и они прошли еще шесть миль, прежде чем сделали привал возле другого небольшого ручья. Рицпа спустилась к ручью и опустила ноющие ноги в воду, а потом решила искупать Халева. Вода была холодной, но малышу она нравилась, и он с удовольствием плескался в ней. Глядя на него, Рицпа засмеялась. «Хватит», — сказала она наконец и вытащила Халева из воды.

Она понесла его на берег, и он стал вырываться у нее из рук на свободу. Рицпа опустила его на землю, придерживая за ручки, чтобы он мог ходить. Мягкая молодая трава щекотала малышу пальчики ножек, и Рицпа держала Халева так, чтобы он мог едва касаться травы. Потом она, засмеявшись, опустила ребенка на землю, чтобы он мог поползать, но при этом оставалась рядом, следя, чтобы он ничего не сунул себе в рот. Судя по всему, малышу хотелось попробовать на вкус все, что его окружало.

Феофил смотрел, как Рицпа занимается Халевом. Услышав ее смех, он невольно улыбнулся: «Она хорошая мать».

Атрет, мрачный и неразговорчивый, сидел, прислонившись спиной к дубу. Он долго наблюдал за Рицпой, потом откинул голову назад и стал угрюмо смотреть на север. Феофил подумал, что только сейчас Атрет начинает понимать, какую трудную и важную задачу поставил перед этой женщиной: ребенок, которого она несла на спине, в пути успеет вырасти, станет более активным, с ним день ото дня будет все больше хлопот.

Солнце клонилось к закату, и Феофил развел костер. Они с Рицпой провели свое молитвенное собрание и стали петь песни хвалы Богу. Чувствуя себя чужим в эти минуты, Атрет встал и оставил их, уединившись среди деревьев. Вернувшись спустя какое–то время, он увидел, что Рицпа кормит Халева своим хлебом. Когда ребенок наелся, ему захотелось поиграть. Увлеченный пламенем, он пополз к костру.

— Нет, нет, — тихо говорила ему Рицпа. Снова и снова Халев пытался подобраться к огню, но она брала его на руки и возвращала назад. Не получив желаемого, Халев заплакал; огорченная Рицпа старалась утешить его.

Раздосадованный, Атрет встал и обошел вокруг костра.

— Дай его мне.

— Он сейчас успокоится.

Атрет наклонился, взял ребенка на руки и вернулся на свое место, по другую сторону костра. Встав на колени, он опустил Халева на землю.

— Он очень близко от огня, Атрет.

— Он научится держаться от него подальше.

Когда Халев в очередной раз направился к пламени, Рицпа вскочила.

— Сядь!

— Но он же обожжется!

— Он должен узнать, что ему можно, а чего нельзя, — Атрет даже не пошевелился, чтобы остановить ребенка. — Нет, Халев, — твердо сказал он. Наклонившись вперед, он слегка шлепнул Халева по ручке, уже тянувшейся к раскаленной головешке. Испугавшись, Халев отпрянул назад и растерялся. Но любопытство оказалось сильнее послушания. Он снова потянулся к огню. — Нет! — на этот раз Атрет шлепнул сына сильнее. Губы у Халева задрожали, но минутное замешательство прошло и снова победило искушение.

Рицпа снова вскочила на ноги, но было слишком поздно. Выражение любопытства на лице Халева сменилось выражением неожиданной боли. Феофил схватил Рицпу за руку и усадил ее, а Атрет поднял сына с земли.

— Как ты мог? — закричала Рицпа.

— От этого он не умрет, — ответил Атрет. — Зато будет знать, что значит не слушаться. — Он посадил малыша на колени. — В следующий раз ты уже не полезешь просто так, куда не следует, да?