— Да, конечно, но…

— А давай начнем заниматься свадьбой прямо с завтрашнего дня? Организуем все к приезду Эрика! — Эльспет ласково улыбнулась мне, явно считая, что нашла просто гениальное решение. — Что мы — с тобой вдвоем не управимся? И ему не придется отвлекаться на всякие мелочи. Вот приедет он со съемок — а тут у нас все уже готово. Только останется прийти в церковь в назначенное время. Сколько у нас осталось? Неделя? По-моему, достаточно, мы вполне управимся. Приезжает он в субботу, а значит, в воскресенье ты уже вполне сможешь называться не невестой, а женой Эрика Нордоффа.

— Эльспет, понимаете…

— Обо мне не беспокойся.

Она, конечно, пребывала в полной уверенности, что больше всего я волнуюсь за ее драгоценное здоровье.

— Я прекрасно понимаю, ты не хочешь, чтобы я переутомлялась, тем более ради тебя. Но поверь, я готова потратить свои последние силы на то, чтобы должным образом подготовить свадьбу своего единственного сына.

Я живо представила себе Эрика, которому, едва он переступит порог родного дома, сообщают, что завтра он уже будет женатым человеком. Он ведь просто убьет меня! И доказывать, что я этого не хотела и, более того, всячески этому противилась, будет уже бесполезно.

— Срочно звони родителям: пусть они заказывают билеты. А я сейчас же позвоню отцу Дэвиду из церкви Святого Экспедитора. Лиззи, ты ведь крещеная?

Никаким родителям я, разумеется, звонить не стала. Они по-прежнему пребывали в уверенности, что я живу в Венис-Бич с Толстым Джо. Я давно убедилась в том, что общаться с ними лучше в письменной форме. Так меньше вероятности сболтнуть что-нибудь лишнее. Каждое электронное письмо я перечитывала дважды, прежде чем отправить, чтобы ненароком не проговориться о чем-нибудь.

Взять, например, мою маму: она бы в ужас пришла, расскажи я ей всю правду о своей жизни в Лос-Анджелесе. Пришлось кое-что изменить, кое-что приукрасить. Так, Венис-Бич в моих письмах был уютным курортным городком наподобие Сент-Ива. Наш дом-развалюха превратился в уютный коттедж. Ну а клуб «Ледибойз» был, разумеется, не клубом трансвеститов, а вегетарианским кафе. Я была уверена, что так лучше. По крайней мере для моей мамы. Такой уж она человек: ее охватывает паника, если до ближайшего магазина «Маркс энд Спаркс» надо ехать больше двадцати минут. Что там «Макдоналдс», «Кока-кола» или «Майкрософт»! Любую страну, где нет сети магазинов «Маркс энд Спаркс», мама считала слаборазвитой и относила к странам третьего мира. В общем, мне и в голову не могло прийти позвонить родителям и заявить, что меня практически насильно выдает замуж старуха, у которой денег в кошельке больше, чем не тронутых раковой опухолью мозговых клеток. Телефон мне, впрочем, все же пригодился. Только позвонила я не родителям, а Эрику. Я прекрасно понимала, что там, где он сейчас находится, со связью все в порядке. Он сам звонил мне каждый вечер после того, как Эльспет ложилась спать. Эрик во всех подробностях расспрашивал о ее здоровье, а затем, словно невзначай, интересовался, не связывался ли со мной его ненаглядный Жан.

На этот раз, набрав номер Эрика, я попала на автоответчик. Я произнесла всего лишь одну фразу: «Эльспет занялась подготовкой к свадьбе». Эрик перезвонил буквально через минуту.

— Ее нужно остановить во что бы то ни стало, — заявил он. — Сделай все, что в твоих силах.

— Нет уж, это ты постарайся. Вряд ли я смогу на нее повлиять. Она, кстати, уже позвала какого-то отца Дэвида из церкви Святого Экспедитора.

— …твою мать… твою мать… твою мать…

— Ты уж поговори с ней, — сказала я.

— А почему я? — огрызнулся Эрик. Я понимала, что он в отчаянии.

— Да потому что она — твоя мать! — напомнила я. — Так что сделай одолжение, попытайся вразумить ее.

Слава богу, долго объяснять Эрику, какой опасности мы с ним подвергаемся, не пришлось. Действовать нужно было срочно. Сразу же после нашего разговора он перезвонил Эльспет по домашнему телефону. Я оставалась на кухне, но не стала при этом закрывать дверь. Сперва из комнаты Эльспет не доносилось ни звука. Затем ее словно прорвало: сначала она кричала, а затем, как мне показалось, расплакалась. Через пять минут после того, как мать Эрика повесила трубку, он сам перезвонил мне.

— Ну? — спросила я.

— Что ну? Придется… это…

— Придется — что?!

— Пожениться. Свадьба в эти выходные.

— Что?!

— Понимаешь, Лиззи, тут такое дело… Мама только что пригрозила мне, что если мы не поженимся до ее смерти, то она завещает все свое состояние одному из своих Обществ, на благотворительные цели.

— Слушай, она это сказала просто так, чтобы припугнуть тебя. Не сделает она этого.

— Не хотелось бы рисковать.

— Эрик, тебе что, денег не хватает? — накинулась я на него. — Тоже мне, нищий нашелся! Не помрешь с голоду! Возьми да и скажи наконец мамочке всю правду. Признайся, что ты — «голубой» и что ни о какой женитьбе на мне не может быть и речи.

— Лиззи… — со вздохом произнес Эрик. — Взбунтоваться, конечно, можно. Но по-моему это было бы глупо. Ты когда-нибудь видела человека, который бунтует против того, чтобы ему достались сто миллионов долларов?

Вот так. Меня просто хотят купить. Я вспомнила всех своих родных, друзей и знакомых, я перебрала их в памяти и поняла, что даже если сложить в общий котел все деньги, которые они нажили за свою жизнь, это все равно будет несравнимо меньше, чем состояние одной-единственной Эльспет Нордофф.

Но, кроме денег, был и еще один момент — моя виза истекала через несколько дней. Эрик не постеснялся напомнить мне, что это «туристическая виза», а она дает лишь право на пребывание в Америке в течение трех месяцев, без права работать.

— А мы с тобой познакомились при каких обстоятельствах? — напомнил он, гнусаво растягивая конец фразы. — Когда ты работала, дорогуша, так-то. Мне достаточно сделать всего один звонок куда следует.

— Ах ты сволочь, — прошипела я в трубку, — да я скажу им, что работала на тебя!

— Что ты говоришь? И где же твой контракт? — полюбопытствовал Эрик. — Как ты думаешь, Лиззи, кому они поверят на слово — подозрительной иммигрантке или представителю богатейшей семьи Нордоффов?

Я понимала, что он прав, и даже если я попытаюсь рыпаться в такой ситуации, ничего хорошего из этого не выйдет.

— Ты самый настоящий… ты ненасытный… ты хапуга! — выпалила наконец я, заменяя этим словом куда более емкий эпитет, крутившийся на языке.

— А что бы ты сделала, реши твои родители оставить семейное состояние собачьему приюту?

— Была бы рада, что могу честно исполнить их предсмертную волю, — сказала я, чувствуя, что права и снова могу говорить с высоко поднятой головой.

— Не думаю, что ты смогла бы так поступить; в любом случае наш спор теряет смысл, если учесть, что тебе досталась бы какая-то мелочь. Но я-то говорю про сто миллионов долларов, Лиззи! На эти деньги можно снять голливудский блокбастер! Да на них всю вашу Англию можно купить! Но если эти деньги попадут в лапки кумушек из благотворительного комитета, те еще до конца года спустят их, потому что станут отправлять группы искусствоведов в Тоскану для исследований и реставрационных работ. Я же потратил бы эту сумму на создание современного шедевра мирового масштаба!