Однако ему предстояло поохотиться за более крупной рыбой.

Те, кто жили в тот период «холодной войны», будь то граждане Советского Союза или США, мало понимали в мотивах и целях происходящего. Население обеих стран страдало от передозировки постоянной пропаганды по поводу целей противоположной стороны, так что была утеряна способность к здравомысленной оценке ситуации. Было ли это стремлением сдержать распространение коммунистической доктрины в мире путем использования открытой силы или пропаганды? Или же это была, как объяснили американцам, борьба добра со злом, свободы с тоталитаризмом — системой, где права человека подчинены немногим бюрократам, находящимся на вершине властной пирамиды? Для советских людей это была война против американского империализма и последняя попытка капиталистического мира, разрываемого своими внутренними противоречиями, разрушить своего исторического преемника — коммунизм. Это был также и конфликт между идеалом экономической справедливости для всех и эксплуатацией большинства во имя процветания немногих.

Ни руководство Советского Союза, ни различные администрации США на протяжении почти полувека не видели никакой возможности компромисса. Единственное, что удерживало обе стороны от нарушения шаткого статус-кво, — это была угроза гарантированного взаимного уничтожения в ядерной войне. Это была достаточно отталкивающая перспектива. И все же, по иронии судьбы, обе страны продолжали наращивать количество ядерных вооружений и ракет в пусковых шахтах, как гарантию против внезапной атаки противника. Из-за своей риторики до и во время президентства Рейган выглядел этаким рыцарем «холодной войны», кто своей волей способен повести Соединенные Штаты в горячую схватку с Советским Союзом, что закончится концом американской цивилизации. Ему противостояла загадочная фигура Михаила Горбачева.

В известном смысле Горбачев был самым трагическим персонажем, порожденным внутри концепции государственного социализма. Полный веры в экономическую справедливость, он не способен был осознать внутренние противоречия системы. Экономика Советского Союза была построена в форме пирамиды. И без того, чтобы пирамиду не срыть и не построить на ее месте новую конструкцию, ничего бы не изменилось. На протяжении почти шестидесяти лет, с момента начала строительства Сталиным индустриального общества из обломков аграрного, желаемая цель никак не достигалась. Социальные условия улучшились в огромной степени; но пока все работало — бесплатное образование и лечение, пенсионное обеспечение, жилищно-коммунальное хозяйство, полная занятость, — не было побудительных мотивов двигать систему дальше с риском разрушить то, что уже существовало. Государственный социализм дошел до своей крайней точки.

Когда Горбачев был наконец избран руководителем Советского Союза, он был самым молодым главой государства со времен Ленина и Сталина. Как и в случае этих своих предшественников, экономическая политика которых существенно изменила исходную экономику России, у Горбачева тоже имелся рецепт, как перенаправить и реформировать экономику, чтобы поднять ее производительность и повысить жизненный уровень средних россиян. Но система была непригодной к реформированию без полного слома. В обороне и в космосе шло ожесточенное соревнование с Соединенными Штатами, но внутри системы не существовало конкуренции (экономической). Термин «перестройка» означал, пожалуй, лишь то, что Горбачев не готов нырнуть в воду, не попробовав ее ногой. Первые усилия Горбачева по приватизации — разрешение создания частных кооперативов в сфере услуг, мелкого производства и внешней торговли и введение понятия личной прибыли — были обречены на неудачу еще до начала. Первые предприниматели столкнулись с очень высокими налогами на прибыль. Но главным препятствием, однако, была невозможность для предпринимателя уволить сотрудника, если это требовалось для увеличения продуктивности. К тому времени, как два года спустя закон был изменен, стало поздно склонять будущих предпринимателей к доверию к правительству. Горбачев был всецело во власти своей веры в фундаментальные принципы коммунистической доктрины, которые включали право любого человека на гарантированную трудовую занятость. В результате во многих случаях не было возможности внедрять эффективные машины для замены ручного труда. Это было одной из основных слабостей системы. Да, единственная догма коммунизма, которую нельзя было отменить, — это гарантия полной занятости (на самом деле вовсе не это было главной догмой, а властные полномочия, которые по 6-й статье Конституции СССР вплоть до 1990 года принадлежали Коммунистической партии. — Прим. пер.).

Администрация Рейгана и ее разведывательный аппарат, ЦРУ, явно не распознали в то время, что все действия Горбачева были направлены на оживление советской экономики. Его отступление от сталинской доктрины (а именно полный контроль над Восточной Европой, освобожденной Советской армией от нацистской Германии, что поддерживали и все преемники Сталина) — это всего лишь один из шагов, которые он предпринял ради решения своей главной проблемы. Он не воспринимал слова Рейгана: «Мистер Горбачев, сотрите эту стену», прежде чем не договорился с канцлером Германии Гельмутом Колем о 4 миллиардах долларов отступных. Его решение вывести войска из Афганистана остановило это финансовое кровопролитие собственной страны. Его решение позволить западным европейцам построить трубопровод из Сибири в Западную Европу для снабжения природным газом было обусловлено необходимостью найти новые источники для пополнения государственной казны.

Мотивацию всех этих радикальных шагов приписывают отчасти тому, что Рейган отказался отменить свою Стратегическую Оборонную Инициативу. Соответственно, как любой руководитель любой страны, Горбачев считал, что его первая и важнейшая роль состоит в защите государства от нападения.

Одновременно Рейган продолжал свои зажигательные речи, разоблачая внешнюю политику советского руководства. Учитывая военное превосходство США над СССР, такие выпады могли быть восприняты в Москве только как явная угроза Советскому Союзу. Когда Эдвард Теллер, отец американской водородной бомбы и убежденный антикоммунист, предложил Рейгану создать ядерную бомбу, создающую завесу из лазерных лучей, которая могла бы защитить США от ударов советских ракет, он потерпел фиаско. Ханс Бет, всемирно известный физик, работавший в свое время над атомной и потом над водородной бомбой, высказался весьма скептически в отношении этого проекта и его применимости. Но после встречи в Ливерморской лаборатории с Питером Хагельстейном, разработчиком теории, Бет вдруг изменил мнение и провозгласил проект «великолепной идеей». В отличие от «манхэттенского проекта» по разработке атомной бомбы во время Второй мировой войны в обстановке строжайшей секретности, этот проект был объявлен всему миру в обращении к нации 23 марта 1983 года.

У советского Министерства обороны и членов Политбюро это заявление вызвало потрясение. Наличие у США подобного щита против баллистических ракет означало, что все усилия советских стратегов по разработке превентивного удара по США становятся бессмысленными. Но если проект все еще находился на стадии разработки, то превентивный удар мог бы помешать созданию действующей системы. В преддверии выборов 1984 года конгресс пригласил экспертов, которые утверждали, что система пока неприменима на практике. Так советские лидеры поняли, что у них есть время для разработки своей собственной системы.