За торговлю золотом в СССР могли расстрелять,но Косте повезло, он попался случайно, в момент встречи с подпольным ювелиром.Оперативники следили не за ним, их интересовал ювелир. Когда того повалили наземлю, Костя сообразил, что дело плохо, и смог незаметно выбросить золотойслиток, в кармане осталась небольшая, весом в несколько граммов пластинка.И Костя, и золотых дел мастер понимали, что их жизнь зависит от умениядержать язык за зубами, поэтому ни тот, ни другой не заикнулись про слиток.Костя, шмыгая носом, заявил оперативникам:

– Я купил пластинку во дворе ломбарда унезнакомого мужика. Хотел заказать себе и жене обручальные кольца.

Ювелир пел похожую песню:

– Золотом я не занимаюсь, делаю украшенияиз серебра. Константина не знаю, он хотел колечки заказать. Мы с ним никакихдеталей не обговаривали, я и предположить не мог, что речь пойдет о золоте.Думал, парень чайную ложку на переплавку принес.

Арестованные держались стойко, свои версии неизменили. Костя волновался за Нину. Как поведет себя жена? Выполнит ли приказмужа? Предусмотрительный Пронь четко проинструктировал супругу на случайзадержания:

– Ты ничего не знаешь. Муж учится винституте и подрабатывает дворником. Все.

Нина дословно выполнила приказ супруга.В квартире сделали обыск, но ничего не обнаружили. Константину навесили неособенно большой срок, и он уехал в колонию, Нина осталась одна.

В советские годы любые операции с золотомсчитались тяжким преступлением, наказывались все, кто торговал драгметаллом,изготавливал из него украшения или покупал изделия на черном рынке. Лишьдантистам, делавшим модные тогда золотые коронки, разрешалось работать соспециальными пластинами. Но несмотря на перспективу сесть на много лет иливообще потерять жизнь, все равно находились люди, которые привозили из шахтсамородки или химичили на золотоплавильном предприятии. Хоть Костя и показалсяобычным дураком, захотевшим порадовать верную жену, на всякий случай сотрудникиКГБ решили приглядывать за Ниной. Кое-кто из родственников преступников,изображая на допросах полнейшую непричастность к делу, после вынесенияприговора расслаблялся и вынимал заначку, старательно спрятанную уголовником.

Но Нина Пронь такой ошибки не совершила. Онажила бедно, устроилась посудомойкой в ресторан, мыла там не только тарелки, нои полы, получала маленькую зарплату, регулярно привозила Косте посылки и каждыйдень писала ему письма. Надо полагать, жизнь молодой женщины была не оченьрадостной, но потом ей вдруг повезло.

В ресторане, где работала Нина, народразвлекала певичка с экзотическим псевдонимом Кармен. Девица была не обделенаталантом, она вполне пристойно исполняла псевдоцыганские напевы, но, ксожалению, любила выпить. Если любовник, аккомпанирующий ей на гитаре,отворачивался, солистка не упускала момента и опустошала графинчик. Иногда оназавершала концерт, еле-еле держась за стойку микрофона. Рано или поздно долженбыл случиться скандал, и он произошел, как водится, в самый неподходящиймомент, Восьмого марта, когда ресторан был набит людьми, желавшими повеселитьсяна полную катушку.

Обнаружив Кармен в лохмотья пьяной на полу враздевалке, директор чуть не зарыдал от злости. Найти новую певицу за четвертьчаса было невозможно, в зале полно «своих», в советские годы попасть вресторан, да еще в праздник, не имея знакомых, было практически невозможно, застоликами сидели нужные товарищи, испортить им веселье чревато последствиями.Отсутствие «цыганки» могло рассердить дантиста, мясника, парочку актеров,писателя, композитора, толпу фарцовщиков, заведующих гастрономом и универмагом.И где потом директору ресторана, членам его семьи и друзьям лечить зубы,покупать продукты и одежду? Где взять билеты в театр и на концерты, как попастьв строго закрытую для простых смертных «Лавку писателей» на Кузнецком Мосту,чтобы приобрести дефицитные книги?

Положение казалось катастрофическим, и тут кразгневанному хозяину подошла Нина.

– Если мне заплатите, я могуспеть, – предложила она, – у меня хороший голос и слух, а репертуарКармен я знаю наизусть.

– Ладно, – согласилсядиректор, – все равно уже хуже не будет.

Выступление прошло под овации. Кармен была спозором изгнана вон, Нину перевели из поломоек в артистки. Около года она пелапо кабакам, потом начала давать концерты в Домах культуры, но и от рестораннойкарьеры певица не отказалась, Пронь были нужны деньги, она хотела привозитьлюбимому мужу хорошие передачи.

Я оторвалась от текста и с удивлениемспросила у Макса:

– Откуда столь подробные сведения? Наврядли Костя рассказал правду о своей жизни следователю!

Максим взял со стола чистый лист бумаги и сталего складывать гармошкой.

– Слышала когда-нибудь о «трубачах» или,как их еще называют, подсадных утках?

– Конечно, – кивнула я, – этолибо один из заключенных, либо сотрудник правоохранительных органов, которыйподсаживается в камеру в качестве осведомителя.

– Точно, – согласился Максим, –хоть большинство осужденных и знает про принцип «никому не доверяй, ничего ни укого не проси, ничего не бойся», но человеку свойственно порой падать духом, онхочет излить кому-то душу, завести друга. А Костя и вовсе попал внестандартную ситуацию.

Очутившись в исправительной колонии, он вошелв барак и был встречен возгласами:

– Эй, пацаны, поглядите, кто пришел!

Удивленный странной реакцией, Константинспросил:

– Чего орете?

– Петь, вылезай, – сказал старшийотряда.

В проходе замаячила фигура, незнакомыймужчина подошел к Косте и сказал:

– Ну, привет! Пока ты в карантине сидел,по зоне слух пошел: к Малышеву братан прикатил. Че, не узнаешь?

Костя вгляделся в лицо осужденного ипопятился. Стало понятно: перед ним его двойник.

В отличие от Константина, осужденного по«лоховской» статье, Петр Малышев был в авторитете. Он был вором, с малолетствалазил по квартирам и срок мотал не за мошенничество или желание сделать дляжены колечко, а за кражу. Очень хитрый, артистичный, с хорошо подвешеннымязыком, Малышев легко стал на зоне лидером. А еще он чрезвычайно нравилсяженщинам, коих в местах заключения служило много. В столовой повариханаливала Петеньке суп погуще, местная врачиха всегда выдавала ему освобождениеот работы, а тетки, принимавшие передачи, смотрели сквозь пальцы на превышениевеса продуктов, если им предстояло попасть в руки Малышева.