Теперь Малика воочию убедилась, что женская драка выглядит безобразно. Сцепились её одноклассницы, до сегодняшней дискотеки их называли лучшими подружками, не разлей вода. Кто послужил причиной разборки, ни для кого не было секретом — Стасик. Тот самый Стасик, беспардонно и нежданно занявший сердце Малики.

Обе девушки отличались королевскими объёмами бюстов и склонностью к откровенным нарядам. В результате драки разорвали друг на дружке блузки, и теперь парни с улюлюканьем разглядывали прозрачные чашечки бюстгальтеров, из которых вываливались, словно дрожжевое тесто, пышные белые груди. Драчуньи визжали, словно кошки, вцепившись в причёски, ломали длинные ногти о крепкие залакированные пряди. Разнимать их не торопились, наслаждались бесплатным зрелищем.

Малика перевела взгляд с пыхтящих одноклассниц на Стаса. Он стоял в стороне и на баталию не смотрел, будто не догадывался о своей роли в качестве яблока раздора. Беседовал с друзьями, нарочно игнорируя потасовку в центре зала. Встретившись взглядом с Маликой, торопливо отвернулся. Она невольно отпрянула: её обдало жаркой волной, сердце пустилось вскачь. Меньше получаса назад руки Стаса лежали на её талии, пусть недолго, но она ощущала на спине тепло его узких ладоней.

Прежде чем пригласить Малику на медленный танец, Стас уговорил ди-джея поставить её любимую песню. Услышав знакомую мелодию, Малика улыбнулась. Танцевать она не планировала, настроение было скорее боевое, чем романтическое. Сквозь поредевшую толпу увидела пристальный взгляд Стаса, он приближался целенаправленно, словно выпущенная стрела. Остановился в шаге, протянул руку.

— Твоя любимая песня, — произнёс он без вопросительной интонации. Знал это наверняка.

Малика растерялась и не ответила, пытаясь совладать пульсом, забившимся в истерике. Улыбнулась и одновременно нахмурилась. Рядом со Стасом с ней всё время происходило что-то непонятное: радость и грусть накрывали без промежутков, одновременно.

Не дождавшись ответа, Стас одной рукой обхватил Малику за талию, другой взял её ладонь, намереваясь вести в танце. Она словно приросла к полу, и попытки изобразить танец выглядели жалкими и корявыми. Наконец остолбеневшая Малика чуть сдвинулась, но только для того, чтобы наступить ему на ногу. Дважды. Скривилась, нахмурилась и виновато улыбнулась:

— Отвали. Не хочу танцевать.

Она толкнула его ладонью в грудь, не сильно, обозначая расстояние. Сделав шаг назад, оставила Стаса в растерянности: только что, на глазах у всех он получил унизительный отказ. Изображая равнодушие, он пожал плечами и вернулся к друзьям. Не попытался пригласить другую, более сговорчивую девушку, хотя песня только началась. Малика продолжила за ним наблюдать, пытаясь свыкнуться с мыслью, что только что сама лишила себя возможности его обнимать.

Отвергнутый Стас смеялся намеренно громко, запрокидывая голову, хлопал собеседника по плечу, будто слышал самые весёлые в мире шутки. В сторону Малики не смотрел, будто той половины зала, где он получил от ворот поворот, вообще не существовало.

Драку наконец остановили подоспевшие организаторы дискотеки. Музыка прекратилась, включился яркий верхний свет, стирающий налёт вседозволенности и таинственности. Молодёжь потянулась к выходу, не надеясь на продолжение танцев.

Малика шла домой в одиночестве. Она так и не научилась дружить с новыми одноклассниками, общалась с ними исключительно по необходимости, без желания, но не воевала. Кирилл ещё не вернулся со сборов, хотя обещал приехать два дня назад. Меньше чем через неделю в водовороте тестов и экзаменов закружит последний учебный год, а дальше Малику ждал непроглядный туман будущего, в котором она не видела себя ни поваром, ни юристом, вообще никем из того, что предлагал Профессор или Василиса Максимовна.

Малика вбежала в тёмный подъезд и буквально врезалась в Кирилла.

Он потёр пострадавший от удара подбородок, беззлобно ухмыльнулся.

— Кирюха, что ты опять натворила?

Отступив, чтобы сопоставить знакомый голос и тёплую преграду, Малика радостно воскликнула:

— Эдька, ты вернулся!

Она кинулась Кириллу на шею, отстранилась, расцеловала в обе щеки и чмокнула в нос. Он звонко рассмеялся, довольный встречей.

— Соскучился жутко, — снова притянув к себе Малику, крепко обнял, давая возможность собственному телу вспомнить её теплоту и запах.

Они простояли около минуты без движения, подстраиваясь под ритм дыхания друг друга.

Малика отстранилась и высвободилась из его рук.

— Когда ты приехал?

Кирилл опустился на ступеньку. Сняв джинсовую куртку, положил её рядом с собой и потянул Малику вниз.

— Час назад. Столкнулся кое с кем во дворе.

Малика сощурилась, считывая информацию с лица Кирилла.

— Приехала, значит, — пробурчала она,— пузо, наверное, до подбородка.

Кирилл сдвинул брови.

— Нет. Танечка больше не беременна.

— Но ей же рано рожать. Когда Виталик её бросил, приблизительно пятый месяц был. Аборт вроде уже нельзя делать, куда же они ребёнка дели?

Кирилл встряхнул головой.

— Кузякины так и не признали факт беременности, вот увидишь, об этом вскоре забудут: доказательств нет, ну располнела немного девушка, и что?

— Не хочу о ней говорить, — отрезала Малика.

— Тогда, может, о тебе поговорим? — осторожно предложил Кирилл, заглядывая в лихорадочно блестящие глаза Малики.

— А что говорить? — конвульсивно выдохнула она. — Кажется, я втрескалась в этого дятла по уши.

Признание чувств никак не повлияло на поведение Малики. Она по-прежнему задирала Стаса, откровенно грубила, спорила, но до унизительных розыгрышей, как когда-то с Кириллом, не опускалась, держалась изо всех сил. Кирилл назвал её чувства — «люблю-убью» и пытался образумить. Малика обещала молчать, но время от времени, придумав очередную гадость, нападала на Стаса. Пререкания стали для них нормой общения. Ссорились, обзывались, через минуту снова заговаривали почти дружелюбно.

До осеннего бала сумасшедшая любовь Малики держалась в пределах словесных придирок, но на генеральной репетиции она впервые перешагнула эту черту и снова распустила руки.

Малика участвовала в массовке, играла одну из греческих богинь — Афину. Как и остальные жительницы Олимпа, в качестве одежды использовала белую простыню, обёрнутую поверх топика и шорт. Большинство девушек ограничилось только куском материи, решив, что и так всё надёжно скрыто. Стас получил главную роль, путешественника во времени, загремевшего в прошлое, во времена Гомера.

Репетиция длилась не один час, но ещё ни разу не удалось прогнать с начала и до конца без единой ошибки или накладки с музыкой. Староста останавливала актёров на середине реплики и вносила поправки, ругалась и грозилась провалом на завтрашнем празднике. Стас вёл себя на удивление развязно. Видимо, солирующая роль в школьной постановке разбудила в нём дремавшее позёрство. Он флиртовал с девчонками, словно ненароком приподнимая подолы простынных тог, пытался заигрывать и с Маликой. К сожалению, до того как подкатить к Колючке с объятиями, успел