Мария Слуницкая

Нерастраченное время

Часть I. Смерть – это на всю жизнь

День 3-й. Тишина

После похорон я возвращаюсь домой одна. Саша поехал в кафе, потому что не очень-то вежливо бросать народ на поминках. Тем более, если это поминки твоей собственной дочери… Нужно держать лицо, только вот у меня не выходит.

Оказавшись в квартире, скидываю тесные балетки, от которых ломит ноги, и привычно зову Сонечку… Но в ответ раздаётся тишина. Густая. Клейкая. Мёртвая. И только теперь до меня по-настоящему доходит – Сонечки больше нет.

Боль землетрясением обрушивается на грудь, судорожно пытаюсь дышать, но давлюсь воздухом, будто битым стеклом. Спотыкаясь, бреду в кухню, чтобы выпить воды, но по дороге замечаю небрежно брошенную на спинке кресла пижаму. Сколько раз я за неё отчитывала Соню!

Подхожу ближе и легонько глажу пушистого динозаврика на кофте, весело мне подмигивающего. Колючий воздух вспарывает глотку. Бреду дальше, но взгляд цепляется за лежащую на журнальном столике фигурку сказочной феи.

Протягиваю руку и касаюсь её дрожащими пальцами и вдруг ощущаю до боли знакомый запах печенья, что мы пекли тем трагическим утром. Закрываю глаза, и воспоминания обволакивают сознание, словно густой кисель то самое печенье, если его как следует помакать в чашку…

– Эй, Пончик, ты где?

Забавное прозвище родилось как-то само собой, ещё в первые дни после выписки из роддома. Сонька тогда и вправду походила на булочку с румяными щёчками, а уж рифму сочинить смог бы даже самый ленивый: Сончик-Пончик…

– Мам, я тут!

Соня со всех ног несётся ко мне, напоминая торнадо. Не успев вовремя остановиться, она впечатывается в меня с разбегу и обнимает так сильно, что ещё чуть-чуть и мои ребра хрустнут, но я молчу, крепко прижимая её к своей груди. Такие объятия дорогого стоят.

– Между прочим, я навожу порядок в своей комнате!

– Моя ты умница! – шутливо щелкаю её по курносому носику. – Вот, смотри, это тебе! От нас с папой в честь окончания четвёртого класса.

Я протягиваю небольшой подарок, упакованный в лимонную бумагу с белоснежным кружевным бантом сверху. Сегодня последний учебный день, оценки выставлены. Сонечка вышла отличницей. Так чем не повод порадовать дочку?

– Ух ты!..

Голубые глаза дочери загораются любопытством, а проворные пальчики, вскрыв упаковку, достают долгожданную фигурку маленькой Серебрянки. Мультик о приключениях фей стал любимым у всех девочек от пяти до двенадцати. И каждая грезит о собственной коллекции лесных красавиц. У нас уже есть Динь-Динь, Розетта и Фауна. Теперь очередь Феи воды.

– Это же Серебрянка! – её голос звенит, будто в железную банку насыпали мелочи и хорошенько встряхнули. – Ма-а-м, как кру-уто! Спасибо!

Чмок, чмок, чмок. Это поцелуи обожгли нежностью мою щеку.

– Можно я сбегаю к Юльке, покажу? – сложив ладошки вместе, Соня смотрит на меня умоляюще. – Ну пожа-а-алуйста!

Лучшая подруга дочери живёт двумя этажами ниже нас.

– Ладно, – сдаюсь я, даже не подозревая, что это последний раз, когда я вижу свою дочь живой…

Выныриваю в реальность, хрипя и задыхаясь. Практически вваливаюсь в кухню, где царит идеальный порядок, как будто ничего не изменилось. Но это лишь видимость. Изменилось решительно все.

Открываю шкафчик и провожу указательным пальцем по расставленным в ряд стаканам. Дрожащей рукой беру один, но не удерживаю, и он летит на пол.

Ненавистная тишина разбивается вдребезги. Хватаю следующий стакан и уже сама отправляю его вслед за первым. И вот я уже судорожно выгребаю содержимое шкафов, круша все вокруг. Вилки и ложки тоже летят со звоном вниз.

Неожиданно замираю, когда в руках оказывается радужная кружка с надписью «любимой мамочке» – подарок мне от Сони на 8 марта. Занесённая для броска рука сама собой опускается.

И снова меня окутывает тишина, заползая в уши, в рот, в глаза, в ноздри. И тут, среди мёртвого безмолвия, я вдруг слышу нечеловеческий вой. Не сразу понимаю, что это я сама истошно вою. Сползаю на пол и начинаю орать так, точно меня режут. В какой-то момент во всем этом хаосе звучит посторонний шум, и на пороге кухни возникает растрёпанный Саша.

День 3-й. Поминки

Он все-таки привёз меня в кафе, правда, предварительно заставил принять ударную дозу успокоительных. Но от горя нет лекарства. Таблетки дарят лишь отупение, как будто ты спишь и смотришь со стороны за крушением собственной жизни.

Находясь в каком-то вакууме, заторможенно наблюдаю, как гости рассаживаются за столами, переговариваясь шёпотом и поглядывая на меня с жалостью. Только мне их жалость не нужна. Мне нужна моя дочь, живая и невредимая… Но от смерти тоже нет рецепта.

– Мам, а смерть – это на всю жизнь? – как-то спросила меня за завтраком шестилетняя Сонечка.

И вот я уже оказываюсь на кухне: тону в хаосе утренних сборов и готовлю тосты.

– Да, Сонь, смерть – это навсегда… – поправляю я, густо намазывая тост персиковым джемом.

– Получается, если я умру, ты будешь сильно скучать?

Внимательные глазки следят за мной с интересом, а ладошки гладят маленького жирафа, восседающего у неё на коленях. Плюшевый питомец по кличке Жужа – лучший друг Сони с трёх лет.

– Сильно-сильно…

– Ой, мне тебя будет жалко… – её нижняя губа оттопырилась и задрожала. Вот-вот и моя девочка заплачет.

– Не переживай, ведь у тебя впереди долгая-долгая жизнь! – обещаю я. – А теперь ешь, а то опоздаем в сад!

– Угу, – соглашается Соня, облизывая липкие пальцы и запивая хрустящий хлеб чаем.

А моё обещание не сбылось.

Какой-то шум бесцеремонно возвращает меня в кафе. Хочу уплыть назад по реке воспоминаний, но не тут-то было. Вокруг стоит гул. Оказывается, все заскучали в ожидании еды.

Наконец, скорбные лица присутствующих оживляются, когда официанты вносят подносы с «первым». Начинается борьба за борщ и суп-лапшу. Настоящее противостояние.

– Вообще-то, борщ просила я! – женщина за соседним столом, в которой я узнаю соседку из третьего подъезда, обиженно отодвигает от себя тарелку с лапшой, – Вот так всегда… – вздыхает она, словно потеря борща – худшее, что может произойти с человеком в жизни.

Мне становится тошно. Отчаянно жалею, что не осталась дома, но Саша был непреклонен:

– Ты должна. Ради Сони…

Ради Сони…

Ради своей дочери я бы отдала жизнь. Только эта жертва оказалась без надобности – Сонечку у меня безжалостно забрали. Бог? Судьба? Не все ли равно? Главное, моей девочки больше нет.

– Соня умерла…

Перевернувшие