— Ого, вы с ней так похожи, — говорит Джемма, открывая альбом на первой странице.

У меня телосложение и линия челюсти отца, но мамины нос, глаза и цвет волос. Я не всегда расстраиваюсь так, как когда смотрел эти фотографии в первый раз; иногда я улыбаюсь и чувствую благодарность за то время, что мы были вместе. Я надеюсь, что это один из таких случаев.

Моё сердце тяжелеет, когда я рассказываю истории, стоящие за каждой фотографией. За время я научился жить со своей потерей, но желание снова быть с мамой никогда не уменьшается.

Наконец мы доходим до последней страницы. Фотография показывает наше последнее совместное Рождество. Я сижу на полу в окружении подарков и разбросанной обёрточной бумаги. Моя мама в шапке Санты держит веточку омелы над моей головой и целует меня в щёку. Я хмурюсь и сейчас ненавижу себя за это. Мне было всего одиннадцать, тот неловкий возраст, но я отдал бы что угодно, чтобы она сейчас сделала то же самое.

— Эй, — произносит Джемма, кладя руку мне на ногу, пока я смотрю на фотографию.

— Я принимал всё как должное, — шепчу я. — Я тогда понятия не имел, что это будет наше последнее Рождество.

— Ты не знал… никто из нас не знает, что ждёт за углом, Брэкстон. Жизнь такая непредсказуемая.

На глаза наворачиваются слёзы, когда я встречаюсь с ней взглядом.

— Разве это не правда?

Если бы несколько месяцев назад мне сказали, что мы с женой будем жить раздельно, я бы не поверил. Я думал, что нас никогда ничего не разлучит, наша связь была слишком сильной.

Она поднимает руку с моей ноги и кладёт её мне на щеку. Когда её взгляд опускается на мои губы, я, не колеблясь, прижимаюсь к её губам своими. На этот раз я не спрашиваю разрешения, мне нужно найти в ней утешение. Она всегда была моим успокоением, моим счастьем.

Я ошеломлён, когда она двигается, а затем забирается ко мне на колени и седлает меня. Мне тяжело сдерживаться и не брать на себя контроль, но я знаю, что должен позволить ей двигаться в своём темпе.

Когда её губы снова встречаются с моими, мои пальцы скользят в её волосы, и я слегка наклоняю её голову назад, углубляя поцелуй.

— Брэкстон, — выдыхает она мне в губы.

Сдержанность, которую я вынужден проявлять, заставляет меня снова чувствовать себя ребёнком, а не взрослым, который был глубоко близок со своей женой слишком много раз, чтобы считать. Сейчас перед ней ещё сложнее устоять, потому что я знаю, что упускаю.

У меня вырывается стон, когда она толкается бёдрами вперёд, ища трения. Мои руки опускаются на её талию, пока я медленно раскачиваю её тело на своём. Я уже знаю, что сегодня придётся снова принимать холодный душ, но дело не во мне, а в ней. Я хочу, чтобы она это испытала. Это то, чем прежняя Джемма не могла насытиться.

— Брэкстон, — её ногти больно впиваются в мои плечи, когда она ускоряется. Когда она отстраняется от поцелуя и наклоняет голову назад, её губы образуют идеальное маленькое «о». Я знаю, что сейчас произойдёт, потому что видел это выражение лица очень много раз за все годы. — О боже, — стонет она, продолжая двигаться на мне. — Ммм, — она практически скулит с приходом очередной волны. Требуются все силы, чтобы я не встал и не понёс её в нашу комнату.

Её тело слабеет и падает на моё.

— Что только что произошло?

Этот момент как дежа вю.

— У тебя был оргазм.

Я понимаю, что она в ужасе, когда она утыкается лицом мне в грудь.

— Должно быть, ты считаешь меня идиоткой.

— Вовсе нет, — я цепляю пальцем её подбородок и поднимаю её лицо, чтобы видеть её. — Твой самый первый оргазм произошёл точно так же.

— Правда?

— Да. Мы целовались на заднем сидении твоей машины. Ты сидела у меня на коленях, прямо как сейчас.

— Я знала, что происходит?

— Нет. Ты задала мне тот же самый вопрос.

— Прости, — её лицо выражает искреннее беспокойство.

— За что простить?

— За то, что только что произошло.

— Никогда не извиняйся за это. Наблюдать за тем, как ты теряешь самоконтроль, по-прежнему одно из моих любимых занятий. Это выражение экстаза на твоём лице, — говорю я, заправляя ей за ухо выбившуюся прядь волос. — То, как ты закусываешь нижнюю губу. Твои тихие сексуальные звуки, — я нежно провожу большим пальцем по её губам, пока говорю. — Милый румянец на твоих щеках. Взгляд чистой похоти в твоих глазах. Ты понятия не имеешь, что это со мной делает.

— Тогда я тоже смутилась?

Я поднимаю её со своих колен и усаживаю рядом с собой. Я не могу разговаривать с ней об этом, пока она сидит на мне верхом.

— Едва ли, — усмехаюсь я. — Ты спросила, можем ли мы это повторить.

— Боже, я была прямолинейной, — говорит она, глубоко краснея.

Её комментарий вызывает у меня смех.

— Вовсе нет. Мы были молоды и всё ещё экспериментировали. Мне нравилось, какой ты была. Мне всё в тебе нравилось, — я хочу добавить «и по-прежнему нравится», но молчу. — Мы никогда не были ни с кем другим, только друг с другом.

Она встречается со мной взглядом и улыбается.

— Мне это нравится.

— Я всегда хотел только тебя, Джем. Никто никогда не мог с тобой сравниться.

Она подтягивает ноги к подбородку, а я откидываюсь назад и скрещиваю ноги, стараясь скрыть свой бушующий стояк.

— Мы… ну знаешь… часто занимались сексом?

Мне приходится подавить улыбку, потому что я могу сказать, что спрашивать ей некомфортно. Это очень мило.

— Да. Около двадцати раз в день, — отвечаю я, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие.

— Не правда, — говорит она, толкая меня плечом, вызывая смех.

— Ладно, может быть, двадцать это лёгкое преувеличение.

— Лёгкое преувеличение. Сомневаюсь, что я могла бы ходить, если бы мы так много занимались сексом каждый день, не говоря уже о том, чтобы функционировать весь день… или работать. Я бы постоянно лежала на спине.

— Когда мы были моложе, вели себя как кролики.

— О боже, Брэкстон, — визжит она, закрывая лицо. — Прекрати!

В такие времена я замечаю настоящие изменения в ней. У нас были очень открытые отношения, и прежняя Джемма знала, что может поговорить со мной о чём угодно.

— Ну, это правда, так и было, — говорю я. — Мы ждали несколько месяцев, прежде чем отважиться на большее, но как только это произошло, нас было не остановить. Каждый раз, когда выпадал шанс, мы занимались этим. Мы не могли насытиться друг другом.

Так и оставалось, вплоть до аварии.

— А я… эмм… наслаждалась этим? — спрашивает она, её лицо покрывается красивым оттенком розового.