чисто застеленные лавки для князя и его людей, а потому снова пришлось разбивать лагерь на последней ночёвке. Кирилл и рад был: удастся с Заряной побыть. А то ведь не всегда получится под любопытными взглядами старост и их жён, которые вместе с дочерьми да подружками под всевозможными предлогами, как мухи, слетались посмотреть на деву, что путешествует с ним.

Теперь же можно было, дождавшись, как гридни разойдутся, посидеть рядом у огня.

— Ничего, — шепнул Кирилл Заряне, когда они остались одни. — Скоро повернём на Кирият. Закончатся наши мытарства.

Боярышня длинным прутиком, который неумолимо погибал в пламени, тихо ворошила угли. В простой одежде, которую девушка разумно прихватила в дорогу, смотрелась она ничуть не хуже, чем в собольем кожухе да о серебряных колтах у висков. Но Кирилл пообещал себе, что обязательно одарит её самыми лучшими нарядами от самых искусных мастериц княжества, как только доведётся попасть в столицу. А сейчас так даже лучше — незачем татей, что могут в пути попасться, раззадоривать. А уж любоваться наречённой невестой ему это никак не мешает.

— Знаешь, толкуют, мол, с милым хорошо и в шалаше, — Заряна улыбнулась лукаво. — Не думала никогда о том. А теперь понимаю, что так оно и есть.

— Это если недолго по шалашам скитаться. В тёплом доме и любви лучше живётся, её не отпугивают житейские трудности.

Боярышня посмотрела на него внимательно, бросив в костёр совсем уж обугленную веточку.

— А куда ж она девается, если жизнь такая у людей, а другой нет?

— Думается мне, что она со временем превращается во что-то иное, — пожал плечами Кирилл. — В привычку, уважение, надобность…

— Так ведь и у тех, кто не бедствует, так бывает. А беды только укрепляют семью. Настоящую, ту, где любовь есть.

Заряна заглянула в глаза ещё пытливей. Ещё верит в то, что настоящей любви всё нипочём.

— Бывает у всех. Но тот, кто любит, не позволит родным бедствовать и печалиться. Из кожи вон вылезет…

Кирилл не стал продолжать. И так всё понятно. Боярышня призадумалась, уставившись в пламя. А затем вдруг обхватила Кирилла за локоть и прижалась щекой к его плечу. Такая юная и хрупкая, как весенний цветок, только пробившийся из-под снега. Будет самым большим преступлением заставить её страдать или разочароваться в своём решении уехать с ним. И потому придётся приложить все усилия, чтобы оградить её от Корибута.

Кирилл опустил ладонь на макушку Заряны, провёл по гладким волосам, заплетённым в косу. Девушка подняла к нему лицо, улыбнулась тепло и доверчиво, потянулась ближе — как устоять? Её горячие от близости костра губы мгновенно отозвались на поцелуй. Дыхание сбилось, а пальцы сильнее вцепились в руку.

Кирилл крепко прижал к себе Заряну, прильнул к тонкой шее, прихватил губами мочку уха. Девушка вздохнула жарко и прерывисто. Подхватить бы на руки и унести в шатёр, а там будь что будет. Но нет, это не Геста, для которой Кирилл вовсе не был первым и единственным.

Он отпрянул, чувствуя, как раскалённая дрожь разбегается по телу. Ещё немного и сдержаться не получится. Заряна пару мгновений сидела с закрытыми глазами, ожидая следующего поцелуя, а затем смутилась и потупилась, поняв, почему Кирилл остановился.

— Доброй ночи, люба моя, — тихо, чтобы не выдал осипший голос, проговорил Кирилл и коснулся губами её такого маленького в его ладони кулачка.

Боярышня кивнула, пряча взгляд.

— И тебе доброй ночи, княже.

Она поспешно встала да и юркнула к себе в шатёр. А Кирилл, взлохматив волосы и обхватив руками голову, ещё посидел у костра. Долго не унималось поднявшееся внутри желание; да к тому же не давала покоя тревога, глодала изнутри: не ко времени всё.

Утром Заряна по-прежнему выглядела смущённой, будто винила себя за ночные мучения Кирилла. Объясняться с ней при гриднях он, конечно, не стал. Будет оказия, обязательно успокоит, а то ещё надумает девица сделать какую глупость сгоряча. Видно, потому-то разговор всю дорогу до Одной не клеился. Лишь парни тихо переговаривались между собой, да Лешко время от времени вздыхал, что уж давно соскучился по стенам детинца да по кметям и ворчанию Бажана. И поглядывал так жалостливо, что Заряна прыскала от его умильного вида. Отрок тогда улыбался, сбрасывая с себя притворную капризность, довольный, что ему удалось развеселить хмурую всю дорогу боярышню. Проникся он к невесте княжеской таким расположением, которого к Гесте никогда не выказывал. Да северянка и не смотрела в его сторону, будто он и вовсе пустое место. Заряна же ко всем спутникам старалась относиться приветливо и с вниманием. И те её холодностью не обижали. В такие моменты Кирилл ловил себя на мысли, что Лешко, который в последние луны заметно вытянулся и окреп, верно, больше подошёл бы в женихи столь молодой девице. Но затем замечал в обращённом на него взгляде Заряны столько восхищения и трепета, что все сомнения оставляли голову. Нет, она отныне принадлежит ему, по своей воле. Да и он никому не позволит забрать её. Это теперь всё равно, что часть души выдрать.

Почти до самого заката ехали вдоль русла Рычухи. Так и прямее получится, и уж мимо небольшой деревни никак не проскочить. Река уже освободилась ото льда, только последние нерастаявшие глыбы нет-нет да проплывали мимо, бились о берег, раскалывались на более мелкие и исчезали в мутной воде. Земля, вдоволь напитавшаяся влагой после снеготаяния, проминалась под копытами коней. А может, это болото, раньше ограниченное руслом, уже перебралось на другую сторону.

Остро пахло древесным соком, а птицы после долгой зимы и вовсе будто с ума посходили. В ушах звенело от их нескончаемого гомона.

Оказывается, здешние древнеры, тоже ставили домовины, повинуясь заветам предков. Только их среди деревьев стояло гораздо меньше, чем на подъезде к Излому.

Заряна с лёгким испугом в глазах оглядывалась по сторонам: такого, знать, ей ещё не приходилось видеть.

Солнце сквозь кружевное переплетение берёзовых ветвей заливало слабо наезжнную дорогу впереди: нелюдимы древнерские осколки, не слишком дружбу с соседями водят. Теперь-то понятно, что просто тайны свои уберечь хотят. Но делиться всё же придётся.

Одная наконец появилась впереди. Небольшая деревушка на пару десятков дворов. Уж как люди тут жили столько лет, не пуская в свой род свежую кровь — так и измельчать можно, да детей своих разными хворями наградить. О том ещё Лерх сказывал: как вырождались многие племена, что мешали свою кровь со своей же. Кирилл не припоминал, чтобы ему приходилось встречаться с жителями Одной: даже уговор о том, чтобы в княжество войти,