пение с канонархом, что, по свидетельству благочинного монастырей тихоновского отца игумена Моисея, в новой Белокопытовой общине лучше поют и читают, чем в старом Калужском монастыре, несмотря на то, что сестер там собралось только еще 32 человека. Наконец, нужно заметить, что отца Гавриила отправили в означенную общину по какому-то видению настоящей тамошней начальницы. Хотя это видение в нашей стороне и считается сомнительным, но смерть отца Гавриила, по такому же видению последовавшая, дает вероятие и предшествовавшему.

Были же обстоятельства, что и авва Дорофей отъиде и с Богом устроил свой монастырь. Повторяю, что об одном лишь я сожалею, что отец Гавриил пред смертию не приехал к нам объясниться и проститься, но, должно быть, не мог этого сделать по болезни, так как он более полутора года страдал ревматизмом, хотя он сам и желал с нами видеться, как объяснял это одному проезжему смоленскому иеромонаху. <…> Во всяком человеке бывают какие-либо ошибки или недолжные уклонения, но всеблагой Господь по милосердию Своему даровал всем нам покаяние ко исправлению. Предвидя кончину, отец Гавриил Александре Евгеньевне, когда та зашла за благословением съездить в село Троицкое помолиться на могиле мужа, благословляя ее, сказал: “Матушка, вернись скорее”. Та спешила, но в живых его уже не застала. Старец, оплаканный обителию, был честно погребен, и теперь над его могилою каменная часовня. До 40 дней отец Андрей служил по нем каждый день кроме литургии еще три панихиды, а в течение трех лет каждодневно одну панихиду»336.

О мудрости советов отца Амвросия много писал в своей книге о нем архимандрит Агапит, приводя рассказы разных людей. В большинстве случаев это советы, сопряженные с прозорливостью: старец духом знал и чувствовал, что ждет того или иного человека или как лучше устроить то или иное дело. Он не делил вопросы и нужды людей на важные и неважные.

«Преподавая советы, — пишет отец Агапит, — старец не имел обыкновения настойчиво требовать, чтобы они непременно исполнялись… <…> Однако иногда прибавлял в назидание просившим у него советов: “Когда говорю, надобно слушать с первого слова: тогда будет послушание по воле Божией. Я мягкого характера, уступлю, но не будет пользы для души”. Но так как по пословице “своя воля царя боле”… то старцу, понятно, часто приходилось уступать. В таком случае он говорил: “Как хочешь”… но никогда не давал на дело благословения. <…>…В шутливом тоне отвечал иногда так: “Что реку человеку-чудаку или что возглаголю творящему свою волю?”. <…> А иному настойчивому своевольнику скажет: “Так-то, брат, обычай-то у нас бычий, а ум-то телячий”. <…> К сему присовокупить здесь можно, что просившие от старца и получавшие в делах своих советы за неисполнение их нередко терпели несчастья»337.

Больше все-таки было таких просителей, которые верили батюшке безгранично и за то не бывали посрамлены. Вот пишет одна из таких верных: «Как радостно забьется сердце, когда, идя по темному сосновому лесу, увидишь в конце дорожки скитскую колокольню, а с правой стороны убогую келейку смиренного подвижника! Как легко на душе, когда сидишь в этой тесной и душной хибарке, и как светло кажется при ее таинственном полусвете! Сколько людей перебывало здесь! И приходили сюда, обливаясь горькими слезами скорби, а выходили со слезами радости; отчаянные — утешенными и ободренными; неверующие и сомневающиеся — верными чадами Церкви. Здесь жил “батюшка” — источник стольких благодеяний и утешений. Ни звание человека, ни состояние не имели никакого значения в его глазах. Ему нужна была только душа человека, которая настолько была дорога для него, что он, забывая себя, всеми силами старался спасти ее, поставив на истинный путь. С утра до вечера удрученный недугом старец принимал посетителей, подавая каждому по потребности. Слова его принимались с верой и были законом. Благословение его или особенное внимание считалось великим счастьем, и удостоившиеся этого выходили от него крестясь и благодаря Бога за полученное утешение»338.

Советы же и наставления свои старец преподавал в уединенной беседе или вообще всем окружавшим его в форме самой простой, нередко шутливой. Нужно заметить, что шутливый тон назидательной речи старца был его характерной чертой.

На вопрос о том, как вообще надо жить, отец Амвросий иногда отвечал: «Жить — не тужить, никого не осуждать, никому не досаждать, и всем мое почтение». Умный человек понимал, что это вовсе не шутка, запоминал (и легко) и потом, раздумывая над этим, находил целую программу жизни в евангельском духе. «Мы должны жить на земле так, — говорил отец Амвросий, — как колесо катится: только одной точкой касается земли, а остальными стремится вверх. А мы — как заляжем на землю, так и встать не можем».

Можно составить целую книгу из сохранившихся кратких, метких, словно отточенных высказываний старца, иногда шутливых, порой и в рифму, чаще же строго серьезных. Вот несколько примеров. Старец говорил: «Человек как жук. Когда теплый день и играет солнце, летит он, гордится собою и жужжит: “Все мои леса, все мои луга! Все мои луга, все мои леса!”. А как солнце скроется, дохнёт холодом и загуляет ветер, — забудет жук свою удаль, прижмется к листку и только пищит: “Не спихни!”». «Лишь только смирится человек, как тотчас же смирение поставляет его в преддверии Царства Небесного». «Когда тебе досаждают, никогда не спрашивай — зачем и почему. В Писании этого нигде нет. Там, напротив, сказано: если кто ударит тебя в десную ланиту, обрати ему и другую. В десную ланиту на самом деле ударить неудобно, а это разуметь нужно так: если кто будет на тебя клеветать или безвинно чем-нибудь досаждать, это будет означать ударение в десную ланиту. Не ропщи, а перенеси удар этот терпеливо, подставив при сем левую ланиту, то есть вспомнив свои неправые дела. И если, может быть, ты теперь невинен, то прежде много грешил; и тем убедишься, что достоин наказания».

«Никто не должен оправдывать свою раздражительность какою-нибудь болезнью, — это происходит от гордости». «Нужно заставлять себя хотя и против воли делать какое-нибудь добро врагам своим, а главное — не мстить им и быть осторожным, чтобы как-нибудь не обидеть их видом презрения и уничижения». «Любовь, конечно, выше всего. Если ты находишь, что в тебе нет любви, а желаешь ее иметь, то делай дела любви, хотя сначала и без любви. Господь увидит твое желание и старание и вложит в сердце твое любовь». «Святой Иоанн Златоуст говорит: “Начни отдавать неимущим что тебе не нужно, что у тебя валяется, потом будешь в состоянии давать