Люди расселись кто где, у каждого в руках дымилась миска или котелок с едой, у каждого был хлеб, и каждый мог подойти и налить северного вина из неказистого, но такого родного здесь корнеплода — олы.

Карлы говорили громко, рассказывали, что теперь деревни укреплены, дороги постоянно проверяют, васаров осталось мало, и они ушли по побережью на запад. Говорили, что те кто желает, могут остаться и дождаться ярмарки — по деревням они уедут с родней или соседями. А кто торопится, могут собираться с завтрашними обозами, что соберут Карлы.

Драс вышел со своей речью, из которой я узнала очень много, и порадовалась. Он рассказал, что плато начинают обустраивать, там зимой срубили большие дома, и сейчас их обустраивают. Те, кто хочет, могут поехать туда, и обосновываться там. Сейчас там будут содержать южан — до весны.

Я знала, что моя дорога домой это не дорога до Уклама — дома Севара и Бора, дома Брана. Моя дорога до дома — дорога до моего плато.

Драс подошел ко мне, присел рядом. Сига ушла с Гором — они много говорили, и он старался не упускать сестру из виду.

— Ты сама дашь ему имя, Сири.

— Кому?

— Этому месту. И ты можешь приезжать туда когда захочешь. После ярмарки я со своей дружиной отправляюсь туда — я передал земли, которые обходил карлу Орусу.

— То есть, я не могу там жить постоянно? Вообще то я хотела начать там свою жизнь, хотела, чтобы это место было моим домом, Драс, — мне было обидно, что за меня решили все, и теперь я просто человечек, что останется в истории как женщина, давшая имя реке и упавшая без чувств при виде стаи волков.

— Ты не шутишь? Ты не хочешь жить с Истой? — он смотрел на меня так, как будто я сказала что-то крамольное.

— Нет, Драс, мне давало сил все это время только это место. Я хочу начать там свою новую жизнь.

Он улыбался, и смотрел на меня с такой радостью, что я не могла поверить в это.

— Ты рад? Или я не понимаю, что значит этот вот взгляд.

— Конечно рад, Сири, я даже не мог и мечтать об этом. Все люди будут счастливы, что ты будешь там — Бран рассказал мне о вашем пути, о том, что люди даже на его судне считали тебя предводителем. Это они сейчас сидят и молчат. А днем все интересовались — поедешь ли ты на плато, и если там будешь ты, они все поедут туда.

— Драс, это же прекрасно, кстати, а где Бран? Я не видела его с нашего возвращения.

— Оказалось, что Оми не знала о вас с Браном, и она оказалась рядом, когда ему задали вопрос о вас, и после достаточно неприятной ссоры они выехали в Уклам — они верхом нагонят Бора, или придут в стан сразу за ним. Я говорил с ним — он должен сам поговорить с Севаром, Бором, и ты приедешь к Севару когда все будет ясно.

— Драс, а мы можем не ждать ярмарки, и отправиться как можно быстрее?

— Я думал, ты захочешь сделать покупки.

— У меня нет средств, чтобы делать покупки, Драс, теперь у меня есть только руки.

— Мы обдумаем все, закупим необходимое, и выедем, а сейчас ты можешь жить в большом доме, там, где ночевала. Я буду жить в соседней комнате, если ты не против, — он похудел с нашей последней встречи, и уже не был задирой, как при нашей первой встрече.

— Хорошо, Драс. А еще, мы заберем с собой Ваала. Поверь мне, он всегда должен быть рядом со мной.

------------------

Я не знала, чем занять себя здесь, потому что, как мы и планировали с Драсом в самом начале, Сорис стал военным лагерем, среди которого жили люди. Мы объехали все форпосты по берегу. Если не мог Драс, со мной и Сигой всегда был Гор. Парень перестал смотреть на меня косо как в первые дни, и, похоже, принял меня за одного из своих дружинников.

Вглядываясь в горизонт, я вспоминала как смотрела так же, только, с другой стороны моря. Через неделю стало спокойнее, ушла тревога, и вернулся крепкий и здоровый сон. В первые дни Драс сидел в моей комнате пока я засну. Сейчас мы с Сигой ежедневно занимались кухней, я пыталась усовершенствовать систему, которую создал Драс. Мне не хватало письменности и нормального счета.

Однажды вечером, когда в большом доме были почти все дружинники кроме тех, что ушли на север и дежурили на форпостах, я вышла в большую комнату, и сказала, что, если есть те, кто знает, как называется число больше десяти, пусть скажет. Все молчали, но внимание на меня обратили. Два стола, за которыми ужинали сейчас дружинники, погрузились в тишину.

— Я знаю сколько сейчас в доме человек. И если придет корабль, я смогу посчитать всех, и точно сказать вам, вы тоже должны это знать, — в моем новом мире нет письменности, но есть очень много веток, пожалуй, начнем с этого.

Драс стоял в дверном проеме, скрестив руки на груди. Когда я замолчала, он, словно случайно, прошел мимо меня к печи, и шепнул, проходя:

— Теперь я уверен, что наша Сири вернулась, дерзай, сейчас они послушают тебя, даже если скажешь, что земля не плавает в огромных водах как большие острова, — он налил отвара, и сел за ближайший ко мне стол.

— Сначала я скажу зачем вам это надо, — я отодвинула с края стола кружки, и высыпала из тряпки на стол ровно сто палочек сантиметров по двадцать. — Скажите, если это таары, и они сошли с лапаха, сколько понадобится человек, чтобы всех взять в плен?

— Много, надо всех собирать, и с дальних форпостов тоже срочно звать, — выкрикивали люди, что встали из-за второго стола, и перешли к нашему, где палочки на столе люди пытались разложить пачками по десять штук. Отлично, хоть про десятки объяснять не придется.

— А если не так много, а скажем, вот столько, как вы скажете всем — сколько человек выходят с лапаха? — взяла двадцать пять палочек, и положила грудой.

Они снова разложили по десять, и пять положили отдельно.

— Десять, десять и пять, — крикнул кто-то из дружины.

— А если сказать одним словом, которое обозначит всех? — я обвела взглядом толпу.

— Нет такого слова, — это Драс решил разрядить обстановку, и похоже, понял ход моих мыслей.

— Это двадцать пять, и сейчас я расскажу, почему, — мне предстоял тяжелый вечер, но начинать нужно было обязательно. Впереди темная и холодная зима, где вечера словно созданы для того, чтобы учиться.

Я рассказывала до поздней ночи, и самое удивительное — все молча слушали, и достаточно быстро вникали в суть. Драс подтвердил, что это необходимо знать всей дружине. К следующему вечеру у каждого был свой набор небольших палочек, а на стене была большая деревянная доска, на которой столбиками по десять, я угольками расписала — как пишутся эти цифры. Лед снова тронулся. Нам нужна бумага. Как воздух.

Мы с Сигой набрали сухих уже стеблей, на которые нам указали женщины, что делали ткани. Я никогда не видела, как в нашем мире создается льняная ткань, но, скорее всего, процесс был схожим. Она объяснила, что это отходы — короткая солома, что не идет в ткани, а вот нам она может очень даже пригодиться, по крайней мере, днем, кроме готовки, мы ничем не заняты, и время есть.