Это был нокаут. Кто-нибудь мог винить Эрвина, подобно тому как жители Трои запоздало и бессмысленно винили Кассандру, – впрочем, от той Кассандры ничего не зависело и не могло зависеть. Она не была командиром «Магога».

И теперь Томми старался не смотреть Эрвину в глаза, а когда все же помещал командира в свое поле зрения – смотрел с надеждой. Она ведь умирает последней.

Чудотворец, сотвори чудо!

Не дай удавиться от собачьей тоски. И если уж никуда не деться от скорой и верной гибели, то хотя бы дай, чудотворец, славную смерть!

А лучше все-таки спаси.

Ты ведь можешь. Ты ведь не обычный человек, не зря тебя называют гением, ты и есть гений, ну так найди же лазейку! Не плен, нет, нельзя сдаваться такому противнику, но разве не существует другого варианта? Неужели совсем-совсем нет?..

Ведь есть, а?

Прошло десять часов. Осталось не более пятидесяти – и линкор с крейсерами приблизятся к Улиссу на дистанцию удара. Для уничтожения всякой жизни на километр в глубину каменных пород Улисса хватит и одного линкора, а крейсера могут заняться Цирцеей. Чем их остановишь? Ослабить и без того уже понесшую потери группировку, противостоящую первой и второй эскадрам? Поднять навстречу врагу все, что летает, превратить в брандеры невооруженные катера, посадив в них смертников? Наконец, задействовать «Гог» с «Магогом» в качестве последнего козыря? Пусть козырь будет бит, но разве есть альтернатива?

Штаб молчал.

Молчал и «Магог», и его молчание понемногу становилось скорбным. Корабль-астероид имел достаточно хорошие средства наблюдения, чтобы не зависеть в этом отношении от предоставляемой Штабом информации. Сменилась вахта на боевых постах. Занимая полнеба, сияла на обзорных экранах надоевшая комета, растопырив оба хвоста – пылевой и газовый. На ночной стороне Циклопа тускло багровели облака. Эрвин налил себе кофе и на сей раз выпил до дна.

– Хоть бы приказ какой-нибудь поступил, – страдая, пробормотал Томми. Нервно зевнув, он с зубовным стуком захлопнул рот.

– Поступит, не сомневайся, – равнодушно сказал Эрвин. – А почему какой-нибудь? Каким он будет, ты прекрасно знаешь.

– Он не может быть иным, – покорно согласился Томми.

– Точно. Противнику это тоже известно.

Томми вновь зевнул с прискуливанием.

– Челюсть вывихнешь, – сказал ему Эрвин. – Налей себе кофе, что ли. Или ляг поспи, пока еще можно.

– Уснешь тут… – Страшным напряжением мышц Томми подавил зевок. – Скорее бы уж… А может, в Штабе что-нибудь придумают, а?

– Кто придумает? – спросил Эрвин. – Назови конкретно. Я тоже хочу знать имя этого чудотворца.

– Командующий…

Мельком взглянув на часы, Эрвин набрал на пульте код. Откинулся на спинку кресла, закрыл глаза. Время надо тратить рационально, но мало кто это умеет. Вот Томми – не умеет. Если не можешь найти оптимальное решение, так хоть не дергайся сам и не раздражай окружающих.

Что-нибудь придумают в Штабе… Надо же. Выдал перл. Эрвин прекрасно понимал, чем занята голова старшего офицера, – неразумными переживаниями и метаниями из крайности в крайность. На одном полюсе зябкий страх и мысль о том, что, возможно, уже нет ни Штаба, ни правительства, что крысы побежали с корабля, надеясь достичь устья того или иного нуль-канала, и летит уже среди астероидов неприметное суденышко… На другом полюсе безумная надежда: в недрах Штаба вот-вот родится гениальный приказ, а с ним победа и, может быть, даже жизнь…

А случится иначе – ожидаемо даже для Томми. Штаб соберет все – ну почти все, – что летает, от «Гога» с «Магогом» до кое-как вооруженных транспортников, катеров и учебных суденышек, и швырнет все это навстречу третьей эскадре. Даже не в драку – на съедение.

Интересно, подумал Эрвин, сколько миллионов людей за всю человеческую историю погибло из-за того, что в критические моменты мысли у них бестолково метались а-ля броуновское движение? Из этих людей вполне можно было бы составить еще одно человечество…

– Итагаки талантливый исполнитель, – сказал он. – Я знавал его, еще когда гарпунил астероиды. Он был диспетчером на базе приемки, очень толковым диспетчером. Мы все любили, когда дежурил Итагаки, – никогда никакой сутолоки на подходе к базе. Ни дерготни, ни нервов, ни ругани в эфире. Четкость и глазомер, вот чем он силен. Исполнительность, самодисциплина и замечательно развитое пространственное воображение. Не могу представить себе, чтобы он растерялся в сколь угодно сложной, но стандартной ситуации. Там, где достаточно стандартных решений, нет никого лучше Итагаки. Вопрос лишь в том, хватит ли этого для победы.

– Мы должны лишь продержаться до прихода помощи, – с трудом глотая ком в горле, промолвил Томми.

– Это и будет нашей победой. – Эрвин поморщился. – Не держи меня за слабоумного. Без поддержки извне мы не победим, это ясно даже ребенку. Мы можем здорово потрепать противника, можем задержать его продвижение, но не более того. Если помощь вообще не придет, мы можем сделать победу противника пирровой – ему достанутся одни руины… Но я думаю, что помощь придет, если мы продержимся.

Томми промолчал. Интересно, догадаешься ли ты, почему именно Итагаки поставлен командовать флотом, подумал Эрвин. Пока еще не догадываешься, ибо свято веришь в революционные идеалы и воображаешь, что в них столь же свято и бескорыстно, как ты, верят все, особенно начальство, и ты не сомневаешься, что каждый на своем посту – ну, кроме предателей – старается сделать как лучше… Но может быть, ты успеешь догадаться, прежде чем геройски погибнешь, и умирать тебе будет горько. Ответ до смешного прост: Итагаки послушен. Он не гений, но он никогда не предаст. Не так устроен. Зная это, Паоло Лонго предпочел не рисковать – и это в игре, где, исключая слепой случай, только умный, продуманный риск может спасти от катастрофы! Многие вожди многих восстаний до Паоло решали так же. Некоторым из них даже везло.

Но только не в такой аховой ситуации.

Эрвин едва не улыбнулся, подумав: как ни смешно, но лишь наличие «Магога» и преступное непослушание его командира еще оставляет Паоло шанс оказаться победителем. Незначительный, но шанс.

Паоло поймет это – нюхом. Как Эрвин Канн понял расчетом. Паоло должен понять – нюх у него развит достаточно.

Все равно огромный риск, конечно.

Но хоть не прямая дорога на эшафот – и то хлеб.

«Магог» чуть заметно дрогнул, по его железной толще прошел ноющий гул, и далекой звонкой нотой отозвался какой-то дефект кристаллической структуры. В недрах центрального пульта задребезжала было, попав в случайный резонанс, некая крепежная деталь и смолкла. Остался еле слышный гул работающих на малой тяге двигателей. Томми обеспокоенно завертел головой.

– Меняем орбиту, – пояснил Эрвин. – Я дал команду.

– Это необходимо?

– По двум причинам. Первая: ходовые испытания. У меня драка на носу, а я еще не знаю, как эта штука летает…