Однако имевшиеся в составе нашей дальневосточной группировки войска все же не имели достаточно сил самостоятельно разгромить Квантунскую армию, поэтому была поставлена задача: в предельно сжатые сроки провести стратегическую перегруппировку сил и средств с Западного театра военных действий на Восточный. Без преувеличения, это был грандиозный план! Предстояло перебросить на расстояние от 9 до 11 тысяч километров столь значительные силы и средства, что транспортную операцию можно смело считать беспрецедентной в истории.

— Да, с подобной задачей в начале XX века не справилась царская Россия. Известно, что неспособность русского командования в сжатые сроки перебросить на Дальний Восток резервы, вооружение и боеприпасы явилась одной из главных причин поражения в войне 1904-1905 годов... Какое в результате оказалось соотношение между нашими войсками и японцами?

ХАЗАНОВ: Группировка наших войск в начале августа 1945 года насчитывала 1,75 миллиона человек, а противостоящая ей японская, получившая название Квантунская армия, состоявшая из двух фронтов и двух отдельных армий, располагала примерно 1,1 миллиона солдат и офицеров. Советская сторона превосходила противника в численности самолетов в 2,7 раза, боевых кораблей —

3,6 раза, танков, орудий и минометов — 4,5 раза.

— А если сравнить по качеству вооружения?

ХАЗАНОВ: В распоряжении японского главнокомандующего генерала Ямада и начальника штаба генерала Хата — в прошлом военного атташе в СССР, — имелись только устаревшие танки и танкетки. Недоставало японцам современных самолетов: большинство машин построили в конце 30-х годов, не оснастили бронированием, вооружили лишь пулеметами винтовочного калибра. Уровень подготовки личного состава, особенно в танковых и авиационных частях, оставлял желать лучшего...

— А как можно оценить боевые качества японской армии?

СЕНЯВСКАЯ: Превосходство советской стороны над противником оказалось безусловным — не только в техническом обеспечении, боевом опыте, но и в моральном духе войск. Армия на Дальний Восток пришла опытной, отмобилизованной, с настроением победителя и желанием как можно быстрее вернуться к мирной жизни. Однако бои ей предстояло вести в глубине чужой территории, преодолевать десятилетиями создававшиеся укрепрайоны, продвигаться в незнакомой местности с неблагоприятными климатическими условиями. Да и противник был значительно опытнее, чем в конце 1930-х годов: уже много лет японская армия вела успешные боевые действия на море, на суше и в воздухе против американских, британских и других вооруженных сил. Кстати, Квантунской армией командовал генерал Отодзо Ямада, имевший опыт войны 1904-1905 годов — в качестве командира эскадрона.

ХАЗАНОВ: Сосредоточения советских войск осуществлялось тайно, на значительном удалении от госграницы, все передвижения выполнялись только ночью. Чтобы ввести неприятеля в заблуждение, приграничные поселки и города продолжали жить подчеркнуто мирной, беззаботной жизнью. Было резко ограничено прибытие генералов и старших офицеров для рекогносцировки. Так, маршал Василевский долго не получал от Сталина разрешения выехать в район будущих боев и прибыл в Читу лишь 5 июля — в форме генерал-полковника с документами на имя Васильева...

Конечно, полностью скрыть сосредоточение огромных масс войск от глаз японской разведки было невозможно, однако японское командование не смогло установить сроков завершения сосредоточения войск, численности ударных группировок, основных направлений наступления. В начале августа оно полагало, что русским необходимо перебросить как минимум еще 10-15 дивизий, на это уйдет один-два месяца.

ТЮШКЕВИЧ: 8 августа, выполняя союзнические обязательства, Советский Союз заявил о своем присоединении к Потсдамской декларации и сообщил японскому правительству о том, что с 9 августа будет считать себя в состоянии войны с Японией. Началась Маньчжурская наступательная операция...

ХАЗАНОВ: Дорого стоили японцам их заблуждения. Как раз накануне 9 августа они начали проводить перемещение штабов и перегруппировку войск — а в это время передовые и разведывательные отряды всех трех фронтов уже пересекли границу. Вскоре в наступление перешли наши главные силы.

ГАРЕЕВ: Вообще, у нас про эту операцию ходит очень много сплетен и домыслов. Вот, книга написана про генерала Мерецкова — мол, вышел он в час ночи, и ему говорят: дождь, ничего не видно. Он и говорит: «Ну, давайте начнем без артподготовки!»

—Действительно, начинали без артподготовки — но это чтобы обеспечить внезапность. Именно такова была часть оперативного замысла.

ГАРЕЕВ: Да, конечно. Но автор книги совершенно не понимает, что такое война или бой! Если вы тщательно и заранее не подготовите бой передовых батальонов, которые должны переходить границу — разве что-нибудь получится? Кто-нибудь куда-нибудь дойдет? А тут, якобы, — сплошной экспромт...

СЕНЯВСКАЯ: Нет, эта военная кампания отнюдь не оказалась для нашей армии легкой «двухнедельной прогулкой», как пытаются представить в западной, а сегодня нередко и в нашей историографии. Следует отметить, что японцы были готовы, но не успели применить против советских войск разработанное и уже использованное ими против китайцев бактериологическое оружие.

— Зато, насколько известно, они широко использовали своих знаменитых «камикадзе»...

СЕНЯВСКАЯ: Да, этот факт свидетельствует об особой ожесточенности войны... Но учтите, что явление «камикадзе» в нашей и японской трактовке имеет различное толкование: если для нас это любой японский «смертник», то в действительности движение добровольцев-смертников подразделялось на ряд категорий. К собственно «камикадзе» относились элитные летчики-самоубийцы, призванные топить боевые корабли противника — кстати, эффективными оказались не более 20 процентов вылетов «камикадзе». В конце войны получило широкое распространение и движение «тейсинтай» — «ударные отряды», к которым относились человеко-торпеды «кайтэн», управлявшиеся вручную, начиненные взрывчаткой катера «сине», парашютисты-смертники, человеко-мины для подрыва танков, пулеметчики, приковывавшие себя цепью в дотах и дзотах, и т. п. Наши войска преимущественно сталкивались с «сухопутными» категориями японских смертников.

— Вопрос, который кому-то может показаться крамольным: в чем разница между «камикадзе» и нашим бойцом, закрывающим грудью амбразуру дзота или бросающимся с гранатой под танк?

СЕНЯВСКАЯ: Вот как уже после войны оценивали в своих мемуарах феномен «камикадзе» советские военные: « Смертники — чисто японское изобретение, порожденное слабостью техники Японии. Там, где металл и машина слабее иностранных, Япония вталкивала в этот металл человека, солдата, будь то морская торпеда, предназначенная для взрыва у борта вражеского судна, или магнитная мина, с которой солдат бросается на танк, или танкетка, нагруженная взрывчатым веществом, или солдат, прикованный к пулемету, или солдат, оставшийся в расположении противника, чтобы, убив одного врага, покончить с собой. Смертник в силу своего назначения может произвести лишь какой-то один акт, к которому готовится всю свою жизнь. Его подвиг становится самоцелью, а не средством достижения цели..»