Обнаружив, что шведы спрятались в устье Кюмени, Зиген со Слизовым решили провести рекогносцировку. На рыбачьей лодке, переодевшись в чухонскую одежду, они пробрались к островку Петкари и оттуда, вооружившись зрительными трубами, обозрели положение неприятельской флотилии. Гранитные скалы были покрыты ельником и соснами. Узкий петляющий фарватер пропадал в лабиринте гранитных островов. Где-то там стояли шведские суда. Вице-адмирал с бригадиром все осмотрели и записали.

Затем, как и положено в таких случаях собрался совет флагманов. Мнения разделились сразу же. Слизов предложил, не рискуя излишне, свезти на острова пушки и, установив их, беспрепятственно расстрелять шведов.

– При этом следует поторопиться, пока неприятель тех островов сам не занял. А что до возможного прорыва воротами Королевскими, то там достаточно будет прамы расставить. Так закупорим, как пробкой бутылку винную, пусть себе бродит, а наружу не моги! – закончил свою речь капитан 1-го ранга.

Бывший при флотилии обер-интендант Балле, румяный и дебелый, высказался за то, что можно попытаться прорваться на плесы с южных румбов, предварительно затопив брандеры в северном проходе.

– Пока мы не выбьем шведов с плесов, то не сможем облегчить жребия нашей армии! – сказал он.

Но Нассау-Зиген оба предложения отверг напрочь. И если вариант Балле был и вправду весьма сложен в исполнении и сомнителен в результатах, то слизовский план сулил верную победу, если бы не одно «но», которое и не устроило принца. Установка береговых батарей и последующий расстрел шведов грозили затянуться надолго, а ждать Нассау-Зиген не мог – на носу было 28 июня – именины Екатерины, и победу упрямый француз желал одержать именно в этот день, чтобы порадовать императрицу таким подарком.

– Я буду думать над иным планом! – сказал своим помощникам на прощание принц.

Императрице он написал так: «Madame! Смею уверить Ваше Величество, что мы можем захватить всю шведскую гребную флотилию и ни одно судно от нас не спасется». Одновременно Зиген написал письмо Мусину-Пушкину, где оправдывал свою осторожность большими трудностями, обещаний уничтожить шведскую флотилию в этом письме не было.

Интересно иное. Спустя несколько дней Екатерина получила сразу два письма. Одно было направлено принцем, другое переслали командующим армиями. Оба предводителя обвиняли друг друга в трусости и некомпетенции. Сличив письма, императрица пожала плечами:

– Ничего не понимаю, где правда, а где ложь. Это не война воителей, а война писателей и читателей!

Меж тем каждый день пребывания шведов на плесах осложнял положение нашей армии. Командир прибрежного отряда полковник Федор Языков давно потерял счет дням, проведенным под огнем. Отряд Языкова держал последний клочок земли и изнемогал. С фронта на него нажимал втрое сильнейший противник. На правом берегу реки, но уже с фарватера Кюмени донимали ядрами шведские канонерские лодки. Канлодки пока кое-как отгоняли, но они появлялись снова и снова. Разобьют шведы мосты и конец отряду – помощи ждать неоткуда.

Русский отряд был бельмом на глазу и Густав Третий каждодневно требовал его уничтожения. Атаки шли беспрестанно, но всякий раз противник бывал побиваем. Целый месяц держал позицию со своими солдатами полковник Языков, но настал момент, когда отбиваться от шведов стало просто нечем. Когда языковцы отступили, шведы их даже не преследовали, столь велика была их радость, что наконец-то им не бежать на приступ. У местечка Тавастилэ отступившие снова закрепились. Тавастилэ – это уже предместье Фридрихсгама. Бои стали еще ожесточеннее. В очередной контратаке ранило в грудь навылет Языкова. Лекарь только глянул, рукой махнул:

– Безнадежен!

Солдаты с ним не согласились. Под шведскими пулями, положивши своего командира на офицерский плащ, потащили они его по каменным кручам в тыл, к настоящему дохтору. Языкова заменил майор Фролов-Багреев.

– Все, – сказал он солдатам. – Далее не пойдем, здесь смерть свою и примем!

Солдаты не возражали. Помирать, так весело!

Тем временем Мусин-Пушкин сосредоточил главные силы армии севернее Фридрихсгама у местечка Давыдово. Но нападать не торопился, ожидая известий от Нассау-Зигена.

Однако вскоре произошло событие, в корне изменившее положение дел на фронте. Дело в том, что еще в самом начале лета Густав образовал особый корпус для жизненно важной шведам тавесгуссной дороги. Во главе корпуса был поставлен генерал Каульбарс, весьма самолюбивый и жаждущий славы. В один из дней, не спросившись короля, генерал кинул свой корпус на приступ русских позиций. Узнав об этом, Мусин-Пушкин искренне удивился:

– Кто ж на скалы гранитные с одними ружьишками лезет! По-христиански жаль их, бедолаг, но бить будем, и бить сильно!

Единственное, что удалось Каульбарсу, так это немного оттеснить русские разъезды. А затем на шведов обрушился удар сокрушительной силы. Нападавшие были наголову разгромлены у деревеньки Кайпиайс. Неприятельские колонны расстреляли в упор картечью. Оставшихся в живых добили штыковой атакой. Жалкие остатки каульбарсовского корпуса постыдно бежали за реку Кюмень.

Но этим дело не ограничилось. Развивая успех, отряд Кузьмина-Караваева нанес новый удар по шведам. Одно имя легендарного полковника вселяло в шведов ужас. Караваевцы дрались здорово: подползали затемно к неприятельским шанцам, а затем с первыми лучами солнца бросались в атаку. А уж обращаться со штыком и прикладом они умели. В два дня шведы были сбиты со своих позиций и спрятались за рекой, угнав при этом и старый плавучий мост. Но и это не помогло. Генерал Денисов, наведя мосты, перешел на правый берег Кюмени и устроил среди шведов панику. Неприятель откатывался повсюду. И тогда Мусин-Пушкин велел прекратить наступление. Вырвавшемуся вперед храбрецу Давыдову приказал вернуться обратно за реку.

– Силы у меня для нападения генерального еще не в достатке, да и флотилии гребной рядом нету. – Объяснял он своим раздосадованным генералам.

– Чего ж нам делать-то теперь? – мрачно спрашивали те.

– Выжидать и молиться! – был им ответ.

В те дни в северных лесах Саволакса русские солдаты вылавливали оголодавших шведов. Русский человек отходчив, а потому отловленных усаживали у костров и кормили кашей.

– Ешьте, сердешныя! – говорили, добавки насыпая. – Ишь, как отощали, словно шатуны!

Генерал Стединг все еще отсиживался в мрачных чащобах Иокасса, окруженный озерами и буреломами. Затем попытался взять реванш. Схватка эта вошла в историю как «бой при болотах». Против шведов стоял отряд генерала Шульца. Успех сопутствовал попеременно то одной, то другой стороне.

Шведы поливали наших картечью, те отвечали злыми штыковыми ударами. Впрочем, Шульца ожидал и неприятный сюрприз. Стединг спустил на воду несколько речных канонерских лодок, и они внезапно открыли фланговый огонь по русским полкам. Однако в конце концов все встало на свои места. Наши солдаты, отбросив неприятеля в лес, заняли крепкую позицию. Шведы, побегавши несколько раз безрезультатно на приступ, тоже успокоились. Теперь тишину мрачных саволакских лесов лишь изредка беспокоили перестрелки передовых дозоров, то казаки, скучая, соревновались со шведскими драгунами в лихости и молодечестве.