В то лето все чего-то ждали. Екатерина Вторая ждала решительных действий от Мусина-Пушкина, тот, в свою очередь, ждал подхода зигенской флотилии. Принц же считал, что ему следует идти вперед, лишь подкрепившись Кронштадтской резервной эскадрой вице-адмирала Круза. Выходило, что все ждали Круза, и он явился!

* * *

Эскадра Круза подошла, надежно прикрыв нашу гребную флотилию от всяких неожиданностей со стороны моря. Круз прислал Зигену записочку: «За особливую честь поставлю себе содействовать вам в поражении неприятельского флота».

У острова Аспе Круз соединился с отрядом капитана 1-го ранга Винтера, в состав которого входили небольшие шебеки и полушебеки. Осмотр этих судов произвел гнетущее впечатление. Половина из них была так перегружена тяжелыми пушками, что едва не черпала бортами воду, многие суда столь сильно текли, что на них непрерывно работали помпы. Опытному Крузу было ясно, что посылать в бой такие суда значило самоубийство. Впрочем, зигенского друга Винтера это меньше всего волновало.

– Теперь уже менять что-либо поздно! – недовольно покачал головой вице-адмирал, вернувшись на свой флагманский фрегат «Симеон». – Будем воевать на том, что есть!

Впрочем, все это меркло перед требованием Нассау-Зигена, чтобы парусная эскадра пробивалась через мели и рифы к входу на роченсальмский плес. – Это было самоубийством.

Противный ветер мешал эскадре продвинуться к Роченсальмскому архипелагу, к тому же начинающиеся мели требовали тщательного промера. Кроме этого, неожиданно из-за острова Киркуна высунулись шведские гребные суда, выжидающие случая, чтобы атаковать слабые шебеки на узком фарватере.

Посему Круз собрал у себя военный совет, чтобы решить – лезть ли всем скопом на каменные рифы или, выслав вперед легкие суда, сберечь фрегаты для решающего момента.

– Мое предложение – не входить в тесные фарватеры и не рисковать заря эскадрой, а занять позицию у островов Лехмой и Вийкаром, изготовясь там к сражению.

Выгоды предложения Круза состояли в том, что неприятель не мог атаковать его эскадру развернутым фронтом. Помимо этого, встав против него, шведы подставляли свои тылы атаке Нассау-Зигена. Если же принц сам желал атаковать шведов с севера, то в этом случае Крузу самому было удобно провести диверсию в тыл неприятелю и отрезать ему пути отхода.

За план высказались герой Гогланда Андрей Давыдов, известный храбрец генеральс-адъютант Рябинин и другие командиры. Воздержался лишь Винтер.

План был хорош и вполне реален, но не для принца. По его замыслу Круз должен был сыграть роль живца и, не считаясь с потерями, пробиваться на роченсальмский рейд. Когда же шведы развернут свои порядки против него, тут с севера их атакует сам принц и сорвет все лавры. Что же до Круза и его эскадры, то ни командующего, ни его судов принцу жаль не было. Пусть терпят крушение его суда, а их командующего за такие потери ждет суд, главное, чтобы победа принадлежала только ему – принцу Нассау-Зигену!

– Оба плана хороши: одно рябое, другое похуже! – подвел итог совещанию Круз. – Но боюсь, наш принц выдумает и того хуже!

Решение капитанского совета было отослано Зигену с секретарем Турчаниновым. Прочитав его, принц пришел в неописуемую ярость. Еще бы – кто-то осмеливается возражать его гениальному плану! Что сделал Зиген? Правильно! Он тут же уселся за стол и начал строчить во все адреса хулительные письма на Круза, обвиняя его во всех возможных грехах и требуя его замены.

От императрицы принц требовал немедленной замены Круза на интенданта Балле. Досталось даже старому друг Винтеру, за слабодушие.

Взбешенный тем, что русский адмирал имеет свое мнение, Зиген непрерывно злословил в адрес Круза, что тот, мол, все делает ему во вред, завидуя славе принца и не желая его возвышения.

– Я скоро достигну той минуты своей славы, ради которой родился! – важно вещал Нассау-Зиген в окружении друзей-иностранцев.

В письме самому Крузу принц обвинил его в неуважении к императрице и в трусости: «Вам угодно было… доставить мне чувствительное огорчение. Теперь не имею я ни времени, ни желания объясняться с вами…»

Уже многим позднее, изучая все перипетии этого скандала, историки придут к однозначному выводу, что все жалобы Зигена на Круза были необоснованными и высосанными из пальца.

Удивительно ли то, что о принце Круз говорил в те дни с нескрываемой неприязнью:

– Никак не пойму, как этот малый так ловко обманул виселицу?

Из записок адмирала П. Чичагова: «Принц Нассау, не согласный с планом действий Круза, стал требовать смены последнего; обменявшись письмами, в которых наговорили друг другу грубостей, они сделались заклятыми врагами».

Тем временем первая же попытка вице-адмирала проникнуть в лабиринт камней и рифов закончилась неудачей. Следовавший впереди флагмана фрегат «Патрикий» вылез на камни, причем в том месте, где на карте значилась глубина в два десятка саженей.

Секретарь императрицы Турчанинов, находившийся рядом с Крузом, записывал: «Идем ощупью, лоцмана не ведут, говоря, что большие суда никогда там не хаживали. Не взирая, что передовые суда, предшествуя большим, меряют глубину, фрегат «Патрикий» стал на камень».

Круз просил Зигена прислать ему для снятия с мели фрегата один из транспортов, но принц ничего не ответил. Пришлось оставлять подле поврежденного «Патрикия» вооруженный транспорт «Буйвол» и коттер. И так не слишком сильная эскадра Круза была уже основательно ослаблена, а ведь она еще только-только вошла в каменный лабиринт.

Впрочем, на следующее утро Круз продолжил движение. Авангард вел Денисов, центр – он сам, а арьергард – Винтер. Когда до выхода на плес остался всего один пролив, правда – самый узкий и коварный, эскадра остановилась. Над флагманским «Симеоном» взлетел сигнал «Приготовиться к бою». Однако вместо шведов показался коттер с обер-интендантом Балле на борту. Прибыв на «Симеон», торжествующий Балле вручил Крузу высочайший указ о своем назначении командующим вспомогательной эскадрой и о возвращении Круза в Петербург. Передача дел заняла какую-то четверть часа, после чего Круз отбыл в Фридрихсгам, чтобы оттуда уже сухопутьем добраться до столицы.

– Моя революция удалась и отныне я полновластный хозяин над всеми силами! – радовался принц. – А Круз пусть теперь винится за все свои интриги против моей особы!

Из отзыва современника: «Балле был грек, давно служивший в российском флоте; но находился по большей части при адмиралтействах, членом в морских канцеляриях и даже по сему начальствованию взят был от должности флота-интенданта. Все морские офицеры говорили о нем, что он мало имел опытности в настоящем морском деле».

И такого человека поставить за день до решающего боя на совершенно незнакомую ему эскадру, вместо одного из лучших флотоводцев России! Но что поделать, Нассау-Зиген желал видеть под собой пусть безграмотного, зато безмолвного и услужливого.

Граф Чернышев, узнав об интриге Нассау-Зигена, лишь вздохнул: