– Ну, Ее Величество, вестимо, не пишет прямо. Так, догадываюсь. Намеки некие… Вспоминает старое дело с Алиной… Так кто все-таки она такая, принцесса твоя?

– Я рассказывал тебе… еще в Пизе.

– А ты не бледней. Неужели не отошло еще, а?

– Ничего я никому не скажу! – взорвался Ошеров. – Она – ангел, она – чудо, она – истинная царская дочь. Если против нее кто интригует – разорву! А если к допросу потянут, умру, а ничего не скажу!

– Ну-ну! Как ты скор. Может, и нет ничего. Успокойся. Жди, все узнаешь, как вернусь… ежели и впрямь дело сей особы касаемо.

– «Жди», – проворчал Сергей. – Да я глаз теперь не сомкну все ночи…

– Ишь, как тебя забрало, а ведь сколько лет, кажется…

– Есть чувства, времени неподвластные, – прошептал Ошеров.

– И то верно, – вздохнул Алехан. – Люблю я жену, а ведь тоже еду, думаю, как это мы с ней свидимся, какова стала… Ну, прости, Серж…

Вернулся Орлов в Москву очень скоро и, не заезжая даже домой, первым делом поспешил к Ошерову.

Увидев его сосредоточенно-серьезное лицо, Сергей побледнел.

– Говори же, что такое? – взволнованно бросил сразу после приветствия.

Алехан покачал головой.

– Ничего хорошего. Придется тебе в Вену ехать, Сережа.

– Мне? В Вену?!

– Да. Тебе. Что-то неладно там с твоей принцессой – она в Вене сейчас, знаешь ли? Государыня опасается, нет ли заговора. Бумаги получила из Австрии престранные… Словно новая претендентка на престол объявилась – и доказательства ее происхождения высокого. Кем послано – неведомо. Я-то, памятуя рассказы твои, возражал ей, но и сам раздумываю, нет ли тут чего… Хотя плетут вокруг нее, скорее. Екатерина Алексеевна повелела верного человека в Вену отправить, да передать княжне, что желает видеть ее в Петербурге и беседовать с ней, самолично. Один Бог знает, чем беседа сия закончится. Вот ты и поедешь. Привезешь ее… или не привезешь. Сам увидишь. Измены, верю, не сделаешь. Главное здесь – понять, кто опять воду мутит. Вот что знать надо государыне. Хотя… можешь ведь и отказаться. Что скажешь?

Ошеров был потрясен.

– Да о чем… о чем речь-то вести?! Граф! Я… сейчас же…

– Смотри, говорю – сын у тебя. А ежели что? Я ведь себе тогда вовек не прощу!

Сергей взял себя в руки.

– Алексей Григорьевич, я так тебе благодарен, что и слов нет, за то, что ты все мне открыл и доверяешь. Расскажи подробней о том, что знаешь. Прав ты – измены ждать от меня не приходится. Но и Августу в обиду не дам! Узнаю, кто оклеветать ее посмел… Еду, а там как Бог даст. За Николенькой…

– Да присмотрим с женою, у нас поживет, не впервой. Рады мы ему всегда. А ты послушай старого друга, да не упрямься, да не умничай, перед отъездом молебен отслужи с акафистом, и на храм пожертвуй и не жадничай. Верное дело, говорю тебе.

* * *

После разговора с иезуитом Августа ожидала чего угодно. День за днем, час за часом…Уже мечталось «скорее бы!». Одного не ждала она: появления в ее доме Сергея Ошерова. И как ни пыталась Августа собой владеть, но когда он без слов опустился к ее ногам, целуя руки, княжна, не выдержав, беззвучно разрыдалась.

– Откуда вы? Здесь… зачем?

– По повелению императрицы, – прошептал Сергей Александрович. Княжна долго молчала.

– Арест? – произнесла наконец.

– Нет, ни за что! – Сергей поднялся и глядел ей прямо в глаза, блестящие от слез. – Не сердце, но долг заставляют меня спросить. Скажите, ради всего святого, заговор – истина?

Августа отрицательно покачала головой.

– Нет, – печально произнесла она. – Интриги иезуитов.

– Я не сомневался. Тогда – бегите. Я помогу вам. Ее Величество желает вас видеть. Никто не знает, с какой целью… Я приехал, чтобы спасти мою принцессу! Клянусь честью, что я найду тех, кто против вас интриговал… я добьюсь правды любой ценой и докажу государыне вашу невиновность.

– Спасти? – Августа, казалось, была удивлена. – Но если Ее Величество желает видеть меня – как я могу ослушаться?

– Поверит ли она вам? Нет, мы скроемся, я буду сопровождать вас, а потом…

– Идите за мной, Сережа.

Августа прошла к себе в комнату, Сергей – за ней. Княжна достала из стола бумаги и портрет Елизаветы Петровны.

– Они нашли не все письма. Смотрите, Сергей Александрович – вот доказательства моего царского происхождения.

Поцеловала портрет, на миг прижала его к груди. Подошла к камину. Взметнулось вверх пламя, охватившее бумаги – и тут же они стали чернеть и съеживаться. За письмами последовал и портрет. Ошеров наблюдал все это с тоской.

– А теперь… мы отправляемся в Петербург.

– Нет… ни за что.

– Всю жизнь, – сказала Августа, – я жила в ожидании неизвестного. И вот сейчас я ощущаю, что ожидание закончилось, что главное приближается. Не вам решать мою судьбу, Сергей Александрович! Я безмерно благодарна вам за решимость спасти меня… но вы и сами не знаете, отчего собрались меня спасать. Как не знаю этого и я.

Сергей поцеловал тонкую руку, лежащую у него на плече.

– Я люблю вас!

Принцесса грустно улыбнулась.

– Благодарю за то, что вы все еще любите меня. Как хорошо, что именно вы будете сопровождать меня в Петербург…

– Я и не переставал любить вас, княжна. Но я женат, к моему несчастью… или к счастью, потому что у меня есть теперь сын, чудесный мальчик. Поверьте, если бы…

Августа тихонько коснулась его губ.

– Ничего не говорите! Сейчас я так же сказала бы вам: нет. Сейчас – тем более. Мне пора собираться…

В дверь негромко, деликатно как-то постучались.

– Марио! Входи.

Итальянец вошел, и обомлел, увидев Сергея, которого сразу же его узнал. Княжна не дала секретарю слова сказать.

– Хорошо, Марио. Ты мне и нужен. Я уезжаю в Россию, и, думаю, навсегда.

Итальянец внимательно посмотрел на свою госпожу, перевел взгляд на Сергея Александровича. Потерянный вид Ошерова, отчаяние в его горящих глазах многое сказало ему.

– Что случилось, мадонна? – прошептал Бельцони.

– Нам надо расстаться, Марио, – мягко отвечала Августа. – Ты отправишься домой в Италию, я – домой… в Россию. Не думаю, чтобы нам пришлось еще встретиться.

Бельцони вновь пристально посмотрел на Сергея, взгляды их встретились…

– Нет! – твердо произнес итальянец. – Я не отпущу вас, принцесса. Что вы затеяли? Ведь вы спешите навстречу опасности!

– Он прав, – сказал Ошеров. – Вы не поедете в Россию.

Августа нахмурилась.