Растягиваю… Растягиваю… Первый…

Моя…

Сдерживаю дыхание, пока не упираюсь концом члена в самую горячую часть. То ли я ее клейму, то ли она меня. Прижигает. С хриплым стоном выбивается из груди воздух. И я снова не способен ее целовать. Только жарить пухлые губы своими гонимыми выдохами и пить ее тихое нежное постанывание.

– Ты моя… Ты моя… – не могу перестать повторять. – Так хорошо в тебе… В тебе… Я в тебе… Моя… Люблю… Люблю тебя… Люблю…

– Артем… – все, что шепчет Лиза, задыхаясь.

Такими нотами перебивает, что ничего другого и не надо. Все вмещается в моем имени. Любит она меня, сейчас чувствую, как никогда. Оттого и трясет все сильнее. Потому что взаимно, с той же силой, так же отчаянно и столь же откровенно. Моя.

Трахаю ее медленно. Со всей осторожностью и любовью, на которую только способно мое перезаряженное тело. Если в первые секунды, как только ломанулся в Лизу, думалось, что так на пассиве и кончу. То сейчас, будто второе спасительное дыхание открывается. Перевозбуждение так люто наливает член, что кажется, несмотря на острые разряды и мучительную агонию, до первого слива предстоит трахаться как минимум пару часов, а то и всю ночь.

Хочу ее долго… Хочу безгранично... Хочу… Хочу, чтобы и ей понравилось. Хочу, чтобы запомнила на всю жизнь. Хочу, чтобы подсела на мой член, как я на всю нее.

Сопротивляется… Ее плоть сопротивляется… На каждом выпаде это ощущаю. Преодолеваю. Открываю. Подчиняю. Каким-то странным образом подобное вызывает и дрожащее сожаление, и еще более дикую похоть.

Рай… Рай же… Гроза в раю… Штормит меня. Шманает так, будто все возможные стихии мира внутри развернулись. Трясет, скручивает, топит, выжигает и разрывает. Я предполагал, что так бывает. Но масштабов, сука, не осознавал.

Надо бы сделать перерыв. Отдышаться и вернуть голове ясность. Но я уже не могу тормознуть. Более того, газ западает – скорость моих толчков внушительно растет.

Скриплю зубами. Мышцы наливаются огненной тяжестью, будто физически на пределе работаю. Разгоряченное тело становится мокрым. Лиза подо мной – тоже, хоть отжимай. Не только член мой вязкой влагой принимает. Во всех точках соприкосновения скользим, как намасленные.

– Люблю… Люблю тебя… – сиплю ей в губы. Глазами глаза нахожу. Мощной волной по спине жар летит, эмоции уже не вместить внутри. Не сдержаться никак. – Прости, что делаю больно… Прости…

– Не больно… – мотает головой. Просто все адекватное в нас сгорает и осыпается пеплом. – Ты… Я тебя… – шепчет с ошеломительным разгоном и вдруг, когда у меня уже сердце клинит, замолкает. Снова полные слез глаза и масса всего того, что не получается выговорить. – Я тебя… Да-да-да… – кивает часто. – Просто знай… Помни… Всегда!

Да-да-да, блядь… Расширяется эта дурная мышца и, на хрен, лопается. Оставляя за грудиной не сердце, а его размноженные миникопии. Пульсируют одичалые, всей массой беснуют.

Помни, говорит… Приподнимаюсь, чтобы запомнить… Как лежит подо мной, как дрожат ее маленькие острые сиськи, как лоснится гладкая кожа. Распухшие после всех моих нахальных ласк соски в этом тоне особенно прекрасны. Торчат ярко-красные, блестят порочные – залипаю.

Меняя угол, проникаю резче. Рябью нежная Дикарка идет.

Моя ж ты кайфовая! Так хорошо, что охота загульным зверем орать. Недоебаная ж ты скотина… Дорвался! Она же! Она!!!

– Моя!

Падаю обратно на Лизу и срываюсь. Выбивая хлипкие стоны, трахаю грубее, чем должен. И при этом, как одержимый осыпаю ее лицо быстрыми и жадными поцелуями. Надеюсь, что этим перекрываю. Уравновешиваю. И поднимаю туда, где сам летаю.

В какой-то момент особенно выразительно вздрагивает под моими нетерпеливыми бросками. Стискиваю крепче. До хруста. Пока по ее горячему влажному телу не несется крупная и затяжная дрожь.

– Кончишь? Кончай, пожалуйста, маленькая…

Член так зажимает, кажется, что на очередном движении сходит с него вся, на хрен, кожа. Головку распирает и жжет, будто при какой-то позорной половой болячке. Тесно – искры из глаз. Но я упорно заталкиваю его в свою Дикарку. Сейчас-то и я дикарь. Самый, блядь, настоящий. Первый.

Лиза не выдерживает. Неожиданно отталкивает. Перехватываю руки, вытягиваю над ее головой и притискиваю к кафелю.

– Больно? – хриплю, замирая.

Таким трудом эта пауза дается, вот-вот сдохну.

И все же жду, пока не отзывается:

– Не знаю… Как-то сильно… Чересчур… Я теряюсь полностью… С ума схожу… – шепчет лихорадочно.

Ловлю губами ее влажный висок. Прижимаюсь к яростно-стучащему пульсу.

– Отпускай и сходи… Пожалуйста, – умоляю, забивая на то, как при этом ломается и дрожит севший на самое дно голос.

– Ты меня любишь? Любишь? – умудряется Дикарка после всего спрашивать.

– Люблю, – отвечая, возобновляю толчки.

– Люби…

И снова эта безумная дрожь.

– Люблю…

– Люби… Люби… Люби…

– Люблю…

Чувствую, что очень близко она – ласкает своей сладкой пульсацией и насыщает страстной дрожью. Чувствую, и самого такой волной сокрушает, дыхание задерживаю, чтобы сдержать хоть как-то.

– Люби…

– Люблю…

– Люби… Люби… Лю-би-и-и… – и взрывается.

Тонким криком нас накрывает. Вымученный этот оргазм, сразу понимаю. Как стремительно накатывает, так же быстро размывается. Впиваясь в ее лицо взглядом, замечаю, что на моих финальных толчках уже морщится от боли. Обжигает душу слезами.

На самых ярких и болезненных сокращениях даю свободу Лизиным рукам и с мощным ревущим стоном выдергиваю член. Заливаю спермой ее дрожащие бедра. Долго выкручивает, выжимает, сотрясает разрядами и таскает на атомы. Не знаю, сколько по времени все это проживаю. В какой-то момент начинаю чувствовать холод и твердость кафеля под коленями. Томительной судорогой ползет по телу озноб. Только тогда приходит понимание, что отпускает. А когда появляются силы поднять веки, замечаю: помимо своей спермы на ногах Лизы и между ними раскиданные то тут, то там капли ее девственной крови.

Передергивает меня. От сожаления, что без этого никак. И в тоже время распирает грудачину животное чувство собственничества и довольства.

– Лиза… Маленькая моя… – хриплю с теми самыми сопливыми интонациями, за которые сейчас ни хрена не стыдно.

И опускаюсь на нее, чтобы слизать с лица все слезы. А потом долго-долго целовать, не позволяя нашим распаленным телам остыть.

Безумием накрывает...

© Артем Чарушин

Долго Лиза не показывается из ванной. Я, ясное дело, волноваться начинаю. Принимаю душ, одеваюсь и прямо в спальне скуриваю две сигареты.