Сквозь арочный проход эльфийка привела юношу в большую комнату с высоким сводчатым потолком, чей пол был выложен белым, с розовыми прожилками, мрамором. Простые деревянные скамьи амфитеатром спускались к пустующему пространству в середине зала. На нижних скамьях сидели, кто группами, кто по одиночке, несколько десятков человек. Или, вернее, нелюдей – понял Гайвен, приглядевшись к ним повнимательнее.

Большинство из них, конечно, были похожи на людей – примерно в той степени, в какой похожи на них Айтверны или Фэринтайны. Или сами Ретвальды. Лица – красивые и чуждые одновременно. Движения – мягкие, текучие и резкие сразу. Быстрые развороты голов; молнии взглядов, сверкнувшие при появлении в дверях Гайвена и его спутницы. Горделивая надменность, что застыла в развороте плеч. Одежды у всех разные – кто в длинном церемониальном платье, расшитом серебром или золотом и с широкими рукавами; кто в облегающем ладного кроя костюме, сюртуке или жакете, похожем на тех, что носили в древности; кто в камзоле или дублете по нынешней моде Срединных Земель. Разные прически, разные лица, разные жесты. Общее у всей этой разношерстной публики лишь одно. Древность и могущество, что казалось, волной исходили от каждого присутствующего здесь.

Преодолевая невольный трепет, Гайвен вышел на середину зала, огляделся. Шэграл Крадхейк сидел на самой нижней скамье, высоко распрямив спину, и при виде юноши приветливо кивнул ему. Рядом с Повелителем Бурь находился худощавый седовласый фэйри – тот самый, что взорвал в сегодняшний полдень бомбу в Тимлейнской ратуше и сошелся в бою с Эдвардом Фэринтайном. Видимо, его и звали Дэлен. Держался он замкнуто, и на появление Гайвена никак не отреагировал.

Прямо напротив Повелителя Бурь и его слуги расположился Брелах в компании еще одного сида. Слегка напоминающий командира Стражей Грани внешностью, но будучи куда более субтильного телосложения, с вьющимися каштановыми локонами, что легли на плечи, с лицом пятнадцатилетнего подростка, этот эльф сидел в нарочито небрежной позе, забросив одну ногу, в высоком кожаном сапоге до колена, на другую. На нем были крайне тесные синие брюки, сделанные словно из мешковины; черная рубашка со стоячим воротником; темно-зеленый жилет. Увидев Гайвена Ретвальда, он поднял руку и движением двух пальцев приманил его к себе.

Гайвен подошел к юнцу, что был, по всей видимости, старше его самого в несколько раз как минимум, и коротко поклонился. Он догадывался, что лицезреет местного короля, но будучи сам венценосной особой, ронять достоинство не собирался.

– Здравствуй, – сказал ему эльф, стоило наследнику Ретвальдов приблизиться. – Постой, пожалуйста, возле нас, пока мы будем разговаривать и задавать тебе вопросы.

– Нахальство, с которым вы держитесь, сударь, не делает вам чести, – ответил иберленец сухо. Он понимал, что если позволит обращаться с собой, словно с нерадивой прислугой – нерадивой прислугой местным господам и запомнится. Уроки матери оказались здесь как никогда кстати. – Вы беседуете с королем сопредельного государства, и потому потрудитесь хотя бы представиться для начала.

– Меня зовут Келих Скегран, из Дома Точащих Землю, – ответил ему сид, не меняя тона, и голос ему был звонок, как журчание воды в весеннем ручье. – Я повелитель всех фэйри этого мира, а значит, и твой повелитель тоже. Не проявляй со мной дерзость, пока я не посмотрел, голубая или красная твоя кровь.

Не дав показать, что хоть сколько-нибудь впечатлен этими словами, Гайвен обошел говорившего стороной и сам уселся на скамью – оказавшись на равном удалении и от владыки Волшебной Страны, и от Повелителя Бурь. По собранию прокатился легкий ропот, но Король Сумерек никак не высказал своего недовольства – лишь легкая усмешка скользнула по его устам. Зато подал голос Шэграл Крадхейк, и во взгляде, что он направил на своего государя, мелькнула тень почти неприкрытой ненависти:

– Ваше величество, как я уже вас заверил, мой внук – не безграмотный варвар, лишенный всяких представлений об этикете и хорошем тоне. Также он не крепостной и не раб, чтоб заслужить подобное обхождение.

В ответ Келих Скегран поднял длиннопалую руку, ногти на которой были выкрашены в серебряный цвет, и взмахнул ею. Словно огненная вспышка пронеслась по залу, и Гайвен увидел, как Шэграл с трудом подавил вскрик и согнулся в коротком приступе боли.

– Говори, когда я разрешу тебе, вассал, – сказал король мягко. – Мой благородный совет, – возвысил Келих голос на два тона, – вот перед вами главные герои представления, что приковало к себе наше внимание этим пасмурным днем. Шэграл Крадхейк, известный своим беспокойным нравом; его ручная шавка, Дэлен Дайнер с Неблагого двора; его смертнорожденный отпрыск, Гайвен Ретвальд с холмов Альбиона. Тысячу лет, пусть и с определенными поправками, соблюдался нами договор, заключенный с британским королевским домом, о невмешательстве в дела их государства, известного ныне как Иберлен. С конца последней войны, развязанной все тем же смутьяном, не было прецендентов, подобных нынешнему. Мы поклялись не вмешиваться в делах дикарей; теперь же эта клятва оказалась сломана. Пусть глава Дома Метели скажет слово в свое оправдание, прежде чем я обрушу его и всех его присных в Бездну.

– Мой повелитель, – отец Бердарета-Колдуна заговорил негромко, и в голосе его слышалась легкая хрипотца, словно горло у него пересохло – однако страха по-прежнему не было. – Могу еще раз покляться тебе, что у меня были основания поступать так, как я поступаю, и изложить причины своих поступков.

– Излагай, я жду.

– Хорошо. Я не буду еще раз озвучивать истоки моего недоверия к человечеству, они известны и без того. Замечу лишь, что последнее время это недоверие усилилось, и не без причины. После того, как Конклав применил в последний раз боевые спутники Антрахта, уничтожив сам себя, минуло уже семь веков – и род людской вновь поднимается из дикости, в которую сам себя обрушил. На просторах европейского континента появилось огнестрельное оружие, пусть пока примитивного типа, а в стенах новых университетов ученые готовятся проникнуть в забытые их предками тайны. Пока их усилия не принесли внятного результата, но пройдет еще самое большее пятьдесят лет – и будет заново открыта паровая машина, а за ней, возможно, и электричество. Вы все знаете, из рассказов ваших отцов и дедов, к чему приводил подобный путь прежде. Я же видел это и сам. Я не желаю наблюдать, как над миром вновь разгорится ядерное пламя. Прежде ваш дед, государь Келих, в содружестве с моим отцом сделали все, дабы не допустить этого – однако наложенные нами запреты давно отринуты и забыты, и развитие наших беспокойных соседей опять сделалось бесконтрольным.

– Я припоминаю, как ты просил меня вмешаться в ход названных сейчас событий. Я обещал тебе, что подумаю над возможностью своего вмешательства, сочтя названную тобой угрозу серьезной. Однако я не разрешал тебе действовать самому.

– Я виноват перед вами, владыка, и вполне признаю свою вину. Я лишь хочу заметить. Мы заключили договор с королями смертных, когда их первым советником был мой брат Эйдан, доказавший свою силу и решимость в поединке со мной. Его потомки оказались слабы и никчемны, и не смогли сами удержать континент в порядке. Несмотря на это, мы во всем придерживались буквы и духа нашего соглашения о невмешательстве, пусть даже Конклав, обязанный изначально выполнять нашу работу по направлению научного прогресса у людей в разумное русло, оказался распущен. Я клянусь, что не нарушил условий Шоненгемского пакта и сегодня.