— Да, кроме личности того, кто в вас стрелял. Я наказал Владимира за провал, но потом решил, что так даже лучше. И велел Анастасии завлечь вас и влюбить в себя. Но она… — император горько усмехнулся, — как будто сама влюбилась. Вы не представляете, что я почувствовал, когда она напала на меня возле вашего поместья.

— А вы не представляете, что почувствовал я, когда узнал, что вы хотите убить мою семью, — мрачно проговорил Аверин.

— Опять Метельский, да? — император шумно, совершенно по-человечески вздохнул. — А ведь он был одним из лучших… вот что старость с людьми делает… Гермес Аркадьевич, ну что вы, право слово, как маленький? Если бы я хотел убить вашу семью, вы бы глазом моргнуть не успели. Я их даже пугать не собирался.

— Тогда зачем вы прилетели?

— За вашим дивом. За вашим болтливым фамильяром. Понимаете, люди — это люди. С ними можно договориться, купить, обвинить во лжи, запугать, в конце концов. А память дива — это совсем другое, она как запись на пленке. Ее не подделаешь. И такое серьезное свидетельство нельзя было оставлять в этом мире. Особенно когда ваш фамильяр вдруг заговорил после долгого молчания. Я отправился сам именно потому, что не хотел боя, не хотел никому навредить. Почуяв меня, он бы вышел мне навстречу, чтобы увести подальше от дома, а я совершенно спокойно забрал бы его. И так всё и получилось, если бы не Анастасия. Я был очень удивлен. И очень расстроен. А тут еще ваш кот напал, а фамильяр сбежал. Я погнался за ним, но он успел схватить мальчишку, а тот с перепугу создал с ним настолько крепкую связь, что забрать фамильяра и не навредить маленькому колдуну было просто невозможно. Я даже пытался говорить с вашим дивом, что не собираюсь никого убивать, но мальчик уже полностью им управлял.

— Никого? Кроме Анонимуса? Он мне тоже дорог, знаете ли.

— Я хотел отправить его в Пустошь. Ничего бы с ним там не сделалось.

— Еще как сделалось бы, — Аверин покачал головой, — скорее всего, он погиб бы довольно быстро. Он ведь почти не был в Пустоши.

— Как это? — удивился император. — Как такое возможно?

— Его призвали сюда дивом третьего класса. Только появившимся на свет. И вырастили люди, моя семья. А мой пра-пра-прадед сделал его фамильяром.

— Уверен, инстинкты Пустоши не дали бы пропасть такому сильному диву. И вы ошибаетесь. В вашем поместье я обнаружил кое-что очень любопытное. И давно уже хочу с вами об этом поговорить…

Он прислушался. В открытое окно влетел маленький бесенок, похожий на бабочку. Раздался писк.

Аверин похолодел. А император, внимательно послушав «бабочку», медленно повернулся. Его лицо исказилось, как от боли.

— Вы думали, у меня нет охраны? Из-за моей силы? Да, охраны нет. Но эти малыши чувствительнее меня в тысячи раз.

Черты его лица поплыли, а по спине Аверина потек холодный пот. На него снова смотрел первый император, Александр Колчак.

— Вы обманули меня, — донеслось со всех сторон комнаты. — Вы просто заговаривали мне зубы! А я поверил вам! Решил, что мы сможем договориться!

— Я… и шел договориться, — Аверин облизал мгновенно высохшие губы, — хотел забрать меч у Метельского и идти к вам.

— Значит… я ошибся? — зашелестел шепот. — В чем?

— Вам… немного не хватило доверия, — Аверин поднялся, в упор глядя в лицо Колчака. — Нужно было лишь подождать. Но вы наказали Анастасию и прислали Владимира, чтобы он заставил меня прийти. Конечно, вы не могли предполагать, что Владимир — мой друг. Не ожидали, что он станет разговаривать со мной и выслушает. Теперь здесь не только Управление, но и Академия.

— Владимир… Анастасия… — Лицо дива снова стало лицом императора, и Аверин ощутил, как сведенное судорогой тело расслабилось.

— Почему? Почему все предают меня? Они предали меня… ради вас? — в его голосе прозвучала настолько искренняя растерянность, что Аверин понял — эти чувства настоящие. Император с ним больше не играл.

— Пожалуйста, — прочистив горло, проговорил Аверин, — всё еще можно исправить.

— Да? — горькая усмешка разрезала губы дива. — Что исправить? Мне сейчас придется пробиваться с боем через оцепление и постараться не разнести половину города! Всё, чего удалось достичь, потеряно безвозвратно. Но… признаю, вашей вины тут нет. Поэтому, ничего личного.

Он вмиг очутился возле Аверина, одним движением разорвал на нем рубашку и сорвал Триглав. Потом рука дива нырнула в карман пиджака, и вытащила звезду колдуна и жетон Управления. Следующим движением див сорвал с пояса кинжал. Всё это он с какой-то злостью швырнул за плечо.

Их глаза на миг встретились.

— Я не хочу этого делать, поверьте. Но мне нужна ваша сила. А главное — ваша память.

— Подождите, — Аверин с трудом поднял руку и вытянул вперед, — ваше… — он запнулся, — сдайтесь, прошу вас. Я надену на вас ошейник, передам следующему императору. Никто не пострадает.

— Поздно. Если вас это утешит, ваша личина теперь станет моей любимой.

Див улыбнулся. Во все стороны метнулись черные стрелы. Три глаза засветились на вытягивающемся лице мертвенным светом, и то ли крылья, то ли длинные волосы взметнулись за плечами.

Менялся див медленно. Словно давал Аверину время насладиться своим демоническим обликом.

— Мара… так вот почему вас называют Демоном Шестого Неба… — с ужасом и почти восторгом прошептал Аверин. Во многих легендах демон, олицетворяющий смерть, выглядел неизменно. В преданиях скольких народов Смертью стал этот монстр?

В этот момент Аверин увидел Кузю. Див в человеческой форме поднялся с пола. Но рост его не был человеческим, более того, он продолжал расти.

«Нет! Остановись! Спрячься!» — мысленно закричал Аверин, но Кузя сделал один огромный шаг и оказался прямо за спиной Императорского дива. И тут Аверин увидел свою звезду колдуна, вплавленную в тело дива прямо в центре дурацкого вытатуированного алатыря на его груди. Кузя поднял руку и изобразил вращательное движение.

«Нет!»

Аверин уже понял, что не сможет, не успеет ничего предпринять. Потому что Кузя, увидев, что хозяин колеблется, открыл рот, и по всей приемной громогласно разнеслось:

— Долой самодержавие!

Он специально привлек внимание дива, чтобы не оставить хозяину выбора.

Черная жуткая фигура начала медленно поворачивать к Кузе голову. Пасть так же медленно раскрывалась.

Аверин закрыл глаза. И, услышав «Это есть наш последний…», повернул руку, раскручивая звезду. «…И решительный…»

На него обрушилась тишина.

Исчезли не только звуки, но и запахи, и все ощущения. Он словно плыл в каком-то пустом черном пространстве, и холод сжимал его всё сильнее и сильнее, пока наконец…

Чьи-то руки подхватили