Связавшись с ним по телефону, Дрэкс не стал ничего объяснять, а сказал, что хотел бы поговорить с самым высокопоставленным представителем американской разведки, которому муж его кузины сумеет дозвониться поздно вечером в воскресенье. Лизоблюд рассмеялся и ответил, что так делать не принято: пусть лучше Дрэкс расскажет ему обо всем. А кстати: почему бы ему не обратиться к своим непосредственным начальникам? А они уже будут действовать согласно протоколу…

Но Дрэкса не устраивало такое промедление.

– Извини, – перебил он родственника. – Возможно, тебя беспокоит проблема секретности. Так вот, с нашей лабораторией можно связаться по надежно защищенной линии связи. Пусть кто-нибудь немедленно позвонит мне. Это дело государственной важности.

Дрэкс повесил трубку, не слушая возражений, и стал ждать. Уже много лет у него не было такого приподнятого настроения.

Именно эти слова – «дело государственной важности», – равно как и то обстоятельство, что двоюродный брат жены работал в секретной лаборатории биологической безопасности, убедили Лизоблюда позвонить заместителю директора Национального разведывательного управления, которого он хорошо знал: их сыновья-подростки играли в одной бейсбольной команде.

Заместитель директора набрал номер лаборатории Дрэкса и с нарастающим беспокойством выслушал от него информацию о куске материи, доставленном из Афганистана, и о новой разновидности вируса оспы.

– Учитывая панику, которую вызовет подобное сообщение, я хочу, чтобы об этом знало как можно меньше людей. Поэтому решил обратиться прямо в верхние эшелоны власти, – пояснил Дрэкс.

Чиновник похвалил микробиолога за предусмотрительность, велел держать язык за зубами и не предпринимать никаких действий, пока он ему не позвонит. У заместителя директора, однако, тут же возникла одна серьезная проблема: как узнать, не лжет ли Дрэкс? Ведь одного ученого из Форт-Детрика уже подозревали в выращивании вируса сибирской язвы и рассылке его по почте нескольким американским сенаторам. Этот парень на линии засекреченной связи, конечно, говорил кошмарные вещи, но мог ли чиновник быть уверен, что этот чокнутый действительно работает в Форт-Детрике?

Замдиректора позвонил руководителю института, офицеру высокого ранга, который и сам был уважаемым ученым, и взял с него обещание хранить тайну, а потом изложил суть дела и попросил, а вернее – приказал немедленно отправиться в лабораторию и лично все перепроверить.

Через сорок минут, сидя у электронного микроскопа Дрэкса, руководитель института связался с высокопоставленным чиновником и подтвердил новость, которую тот опасался услышать. Теперь вся правительственная машина, охваченная паникой, заработала с полной нагрузкой. При этом лишь два человека в крупнейшем учреждении, занимающемся биологической безопасностью, которое, казалось, должно было находиться в эпицентре событий, знали, что на самом деле происходит. Итак, обходной маневр Дрэкса удался.

Случившееся стало для нас полной неожиданностью, но теперь правительство, по крайней мере, имело шанс сохранить все в тайне. Если бы Сарацин узнал, что на него идет охота, он либо моментально затаился бы, либо ускорил осуществление своих планов. Секретность имела в данном случае первостепенное значение, и ближайшие несколько часов должны были стать решающими…

Секрет не получил широкого распространения: к полуночи воскресенья только девять человек во всем мире, не считая Сарацина, знали правду. Очень скоро я стал десятым, хотя давным-давно распрощался со своим служебным значком.

Первые двое посвященных, Дрэкс и его начальник, работали в Научно-исследовательском институте инфекционных заболеваний, принадлежавшем военному ведомству. Третьим был заместитель директора Национального разведывательного управления. Убедившись в достоверности услышанного, он тут же позвонил своему непосредственному начальнику, который стал четвертым.

Директор Национального разведывательного управления никоим образом не был бесцветным бюрократом. Он сыграл определенную роль в истории широко раскинувшего свои сети разведывательного сообщества. В самом начале карьеры этот человек анализировал сделанные с самолетов снимки советских военных объектов, а затем участвовал в тайных операциях ЦРУ. Благодаря темной истории точечных ликвидаций, которыми занимался его отдел, а также репутации человека с самым тихим голосом среди всех государственных служащих, когда-либо работавших в Вашингтоне, он получил прозвище Шепчущая Смерть, сопровождавшее его до конца карьеры. Но чаще директора Национального разведывательного управления называли просто Шептуном.

Именно его звонок разбудил президента в его личной спальне на втором этаже Белого дома. Шептун подождал немного, чтобы главнокомандующий стряхнул остатки сна и перешел в свой кабинет. Было одиннадцать часов вечера.

Президент овдовел семь лет назад и с тех пор вел монашескую жизнь, проводя ночи в одиночестве. Не желая беспокоить охрану, он не стал заходить в соседнюю комнату, но помедлил немного, сняв халат с крючка. Поскольку директор Национального разведывательного управления позвонил во внеурочное время, а также по тону Шептуна президент догадался: случилось что-то очень серьезное. Он не хотел, чтобы проклятые газетчики из «Нью-Йорк таймс» сообщили, будто он услышал новость, лежа в постели в пижаме.

Сидя за письменным столом, президент выслушал рассказ Шептуна о том, что в заброшенной афганской деревушке обнаружен вирус оспы, но не обычный, а созданный методом генной инженерии, специально усовершенствованный, чтобы сокрушить вакцинную защиту. Генетический анализ показал, что вирус был синтезирован из отдельных компонентов, доступ к которым в любой стране мира получить несложно. Он прошел клинические испытания в горах Гиндукуша, в результате чего погибли три ни в чем не повинных человека. Единственный подозреваемый – о нем нет никакой информации – бежал и, скорее всего, укрылся в одном из соседних арабских государств, общее население которых составляет четыреста миллионов человек. Короче говоря, мир стоит перед лицом потенциальной катастрофы.

Таким образом, президент, очень довольный, что успел надеть халат, стал пятым человеком, узнавшим этот секрет.

У него, как и у директора Национального разведывательного управления, не было сомнений (ни в тот момент, ни в последующие недели), что цель террористов – США. С тревогой в сердце и растущей яростью в душе президент спросил директора Национальной разведки, как скоро следует ожидать нападения.

– Не знаю, – ответил Шептун. – Все, что я могу сказать: какой-то одиночка или группа террористов синтезировали вирус и убедились, что он работает. Какой смысл им медлить?

– Я понял, – холодно сказал президент. – Но вы директор разведывательной службы, и мне нужно иметь представление, какими временны`ми рамками я ограничен. Хотя бы приблизительно.

– Откуда мне знать? Единственное, что я могу вам ответить – они начнут действовать очень скоро.

Какая удача, что записывающая система Белого дома охватывала и личный кабинет главы государства: единственный случай, когда Шептун повысил голос, стал достоянием истории.