Была и третья фотография, сделанная совсем недавно на безупречном зеленом поле для гольфа на окраине Парижа: обмякшее тело, лежащее словно кукла в позе, никак не подходившей государственному советнику. Но его можно было простить: он был мертв и пуля, выпущенная с сотни метров проделала отверстие во лбу как раз между двумя бледными морщинками.

Затуманенные от неудержимых слез, выступающих из неиссякаемого источника, глаза Ориан не различали на снимке деталей, Подпись под ним ограничивалась словами: «Спящий среди долины»{9}.

Ле Бальк все не приходил в пустынное здание «Финансовой галереи». Неожиданно Ориан затошнило. Она вскочила и ринулась в туалет. Едва успела добежать до раковины умывальника, как ее вырвало, да так сильно, что ей показалось, будто она умирает. Потом она пустила теплую воду, тщательно умылась. Через пару минут не осталось никаких следов, вот только мучнисто-бледное лицо делало ее похожей на печального Пьеро. Сработало реле, и лампочка погасла, погрузив туалетную комнату во мрак. Она чуть было не выругалась, но сил на это не было, к тому же вспомнила, что сама же и настояла, чтобы реле установили во всех уборных: все та же забота об экономии, которой она требовала от государства. Она собралась нажать на кнопку, но насторожилась: в коридоре послышались шаги. Ле Бальк? Приоткрыв дверь, она, к своему большому удивлению, увидела не один, а два приближающихся силуэта; тени от них вырисовывались на стенах. Ориан затаила дыхание. К счастью, она не успела включить сушилку, гудение которой привлекло бы внимание. Ко всему прочему, благодаря реле, выключившему свет, в дамском туалете было темно. Зато в конце коридора светилась застекленная дверь ее кабинета. Ориан осторожно вьцпла, по стенке прошла немного вперед и различила двух мужчин, продвигавшихся к двери крадущимися шагами. Один из них был высокий и толстый, другой — поменьше ростом: два вестника несчастья. Как они вошли? Обманули бдительность вахтера? Ориан не верила своим глазам. Они уже приблизились к ее двери. Она подумала о документах, лежавших на столе. Ночным посетителям достаточно было протянуть руку… Ориан негодовала. Не страх, а злость овладела ею: два чужака хозяйничали ночью в «Финансовой галерее». Для этого им нужны были причина и надежный сообщник. Она сразу подумала о советнике Маршане. Но интуиция подсказывала: они пришли не красть документы, а убивать. Пришли, чтобы убить ее. Кровь заледенела в жилах. Страх, навязчивый страх, застучал в висках.

— Тем хуже для документов, — буркнула она, усилием воли приходя в себя.

Эти непонятные бумажки стоили жизни уже нескольким людям. Ей не хотелось продолжить список. Она сняла свои туфли на каблуках и прокралась коридором до служебной лестницы. Тем временем оба мужчины вошли в ее кабинет. Они, разумеется, быстро выйдут оттуда с документами в руках. Не следовало терять ни секунды. Она открыла противопожарную дверь, стараясь прикрыть ее за собой как можно тише, так как несмазанные петли здорово скрипели. Затем во всю мочь пробежала пролеты двух этажей, отделявшие дамские туалеты от мужских на втором этаже. Там находилась спасительная панель стенного шкафа, через которую она пройдет в паркинг на улице Хелдер. Но, достигнув лестничной площадки, она остановилась. Одна мысль парализовала ее. «А что, если мужчины воспользовались именно этим ходом, — подумала она, — тогда наверняка где-то там есть и третий, в паркинге, около машины с заведенным мотором?» Озадаченная, она простояла несколько секунд, не зная, как поступить. Должна ли она подняться в свой кабинет? Визитеры наверняка покинули его. Но, поднимаясь, она рисковала наткнуться на них…

Мысли метались. Заработал мотор лифта. Не размышляя больше, она ощупью, не включая свет, направилась к мужскому туалету, попыталась нащупать выход, который показал ей Эдгар Пенсон. В прошлый раз у журналиста был фонарик. Сейчас же у Ориан не было ничего, даже зажигалки. И все же ей удалось найти и повернуть потайную дверцу. Она вошла в черный туннель. Судя по всему, с прошлого раза к ней никто не прикасался. Это открытие приободрило Ориан: в мышеловке ее никто не ждет.

Выставив вперед руки, она, точно лунатик, стала преодолевать три десятка метров до выхода в паркинг. И вовремя. В здании послышался звук от бегущих ног, приглушенный перегородками и стенами, отделявшими ее от лестницы. Он приближался, вибрируя; двое мужчин гнались за ней по пятам. Да, верно, за ней гналась смерть. Никогда дорога не казалась ей такой длинной, такой опасной, усеянной ловушками и капканами. Пот лил с нее градом, она задыхалась, слышала, как грохочет в ее груди сердце. Два или три раза она чуть не упала, наткнувшись на какие-то деревяшки на полу. И каждый раз, наступая на эти невидимые предметы, она тихо вскрикивала от неожиданности и испуга. Глаза стали привыкать к темноте.

Она вспомнила, что в каком-то месте должен быть крутой поворот налево. А от него до выхода — рукой подать. Она опять резко остановилась. Прислушалась. Ни звука не доносилось из здания. Но в нескольких метрах от нее урчал мотор. Потом над головой вспыхнул яркий квадрат — от автомобильных фар, без сомнения. Ориан успела увидеть решетчатое отверстие — наверное, труба вентиляции. Потом урчание автомобиля отдалилось, свет тоже исчез. Она была у цели. Ориан глубоко вздохнула, но от пыльного воздуха закашлялась. Она инстинктивно зажала рот ладонями, приглушая кашель, потом затаила дыхание, прислушиваясь, не раздастся ли шорох подстерегающего ее невидимого часового. Выждав и успокоившись, она нажала на металлический лист, последнюю преграду перед свободой. В тот раз Эдгар Пенсон заставил ее отрепетировать жест. Нужно было сильно надавить ладонью на центр дверцы без ручки. Но что-то мешало ей открыться. Кто-то заблокировал выход? Кто-то нажимал с другой стороны? Не повернуть ли обратно, рискуя попасть в западню? Мысль эта придала ей энергии, и она с силой налегла на дверь. О чудо, лист поддался! Ориан поняла, что препятствовало ему: небольшой металлический ящик. Хорошо еще, что он не был закреплен на полу, и сантиметр за сантиметром ей удалось подвинуть его, чтобы протиснуться в образовавшуюся щель. Вот где пригодилась девичья стройность ее фигуры. Она быстро прошла через туалет, даже не взпянув в зеркало на свое поцарапанное лицо, Сердце выскакивало из груди. Кружилась голова.

Оказавшись наконец на свободе, она в растерянности остановилась. Сил после борьбы с железным ящиком не осталось. Пошатываясь, она сделала несколько шагов к кромке тротуара улицы Хелдер в надежде увидеть проезжающее мимо такси, и только теперь по-настоящему осознала опасность, которой ей удалось избежать. Зазнобило. Ее кожаная куртка осталась в кабинете, там же остался и кошелек с деньгами. Окаменев, она не сводила глаз с приближающейся группы веселых гуляк, отметивших, как она догадалась, победу своей команды регбистов. Именно в этот момент она потеряла сознание.

Клиника «Ибис» принимала разного рода пациентов. Общее у них было одно: их измотала беспокойная жизнь и в один прекрасный день, среди обеда или на улице, в семейном кругу или на работе, жизненная энергия вдруг выходила из них. Вызванные врачи отмечали одни и те же симптомы: понижение кровяного давления до критической точки, путаница в мыслях и словах, трупная бледность. В таких случаях принималось единственное решение: они должны спать, спать глубоко, искусственным, но лечебным сном, который спасет им жизнь, так как больные, дошедшие до крайнего переутомления, бессознательно могли совершить акт самоубийства, словно смерть, это подобие сна, должна была принести им необходимый отдых.