– А что с тобой? – спросил я, уклоняясь от ответа. – Такое впечатление, что по тебе прошелся асфальтовый каток.

Макс покачал головой и наконец-то рассмеялся.

– Друг, ты и понятия не имеешь. Давай возьмем Бена и пойдем глотнем пива.

Мы добрались до бара раньше Беннетта, но не намного. Не успели мы усесться за столик у задней стены, рядом с мишенями для дротиков и сломанным караоке, как в зал вошел третий участник попойки. На нем до сих пор был отглаженный темный костюм, но лицо выражало такую усталость, что я поневоле задумался, долго ли мы трое продержимся на ногах.

– В последнее время я только и делаю, что пью с вами по будням, Уилл, – проворчал Беннетт, присоединяясь к нам.

– Так закажи газировку, – предложил я.

Мы оба взглянули на Макса, ожидая его полушуточной тирады о том, какое святотатство заказывать диетическую колу в британском пабе, но он вел себя непривычно тихо – просто проглядел меню, а потом заказал то же, что и всегда: пинту «Гиннесса» и чизбургер с жареной картошкой.

Мэдди приняла остальные заказы и удалилась. Снова был вечер вторника, и, как и в прошлый раз, бар был практически пуст. Над столом повисла странная, звенящая тишина – как будто ни один из нас сегодня не хотел трепаться по пустякам.

– Но в самом деле, что с тобой? – снова спросил я Макса.

Он улыбнулся мне, на секунду став похожим на прежнего Макса, но затем мотнул головой.

– Спроси еще раз, после того как я прикончу две пинты.

Одарив Мэдди, расставлявшую по столу наши напитки, зубастой ухмылкой, он подмигнул ей и сказал:

– Спасибо, красавица.

– В смске Макса говорилось, что мы собираемся у Мэдди на девичник, – заметил Беннетт, пригубив свое пиво. – Так какую же из девушек Уилла мы сегодня обсуждаем?

– Теперь осталась только одна девушка, – пробормотал я. – Но поскольку Ханна пару часов назад объявила, что между нами все кончено, технически говоря, уже ни одной.

Оба приятеля озабоченно уставились на меня.

– Если вкратце, она сказала, что не хочет этого.

– Вот черт, – проворчал Макс, растирая лицо ладонями.

– Но суть в том, – продолжил я, – что, по-моему, она беспардонно врет.

– Уилл… – предостерегающим тоном начал Беннетт.

– Не надо, – отмахнулся я от него.

Внезапно на меня нахлынула волна облегчения. Чем больше я об этом думал, тем легче мне становилось. Да, сегодня у себя дома она была зла на меня – и я все еще не понимал, за что, но мне вспомнилось, как в эти выходные посреди ночи мы занимались любовью на полу и как жадно смотрели ее глаза. Как будто она не просто хотела меня, но уже нуждалась во мне.

– Я знаю, что Ханна разделяет мои чувства. На этих выходных между нами кое-что произошло, – сказал я друзьям. – У нас всегда был охренительный секс, но в доме ее родителей мы просто слетели с катушек.

Беннетт кашлянул.

– Пардон. Вы занимались сексом в доме ее родителей?

Его неопределенный тон я предпочел отнести на счет восхищения своей лихостью и продолжил:

– Мне показалось, она наконец-то готова признать, что между нами есть нечто большее, чем просто дружба и секс.

Я поднял стакан с водой и глотнул.

– Но на следующее утро она замкнулась в себе. Как будто убедила себя, что ей это не нужно.

Оба моих приятеля задумчиво замычали, обдумывая сказанное. В конце концов Беннетт спросил:

– А вы двое когда-нибудь говорили о том, чтобы встречаться только друг с другом? Извини, но картина ваших отношений мне не очень-то ясна. За тобой осталась внушительная дорожка из разбитых женских сердец.

– Ханна знала, что я хочу встречаться только с ней, но потом я согласился оставить наши отношения открытыми, потому что этого хотела она. Для меня существует только она, – ответил я, не заботясь о том, что сейчас на меня обрушится ливень издевательств и упреков в том, что я стал подкаблучником.

Я это заслужил, и, что самое смешное, мне нравилось целиком принадлежать ей.

– Вы, парни, всегда говорили, что это случится, и я охотно признаю, что вы были правы. Ханна очень красивая и прикольная. Она сексуальная и умная, как сам дьявол. Для меня она – воплощенный идеал. Мне хочется думать, что сегодняшняя размолвка – только временные трудности, иначе я буду колотить стены, пока руки себе не переломаю.

Беннетт рассмеялся и, подняв свой стакан, чокнулся со мной.

– Тогда выпьем за то, чтобы она передумала.

Макс тоже поднял кружку, понимая, что добавить ему тут нечего. Он только виновато поежился, словно накликал на меня несчастье, всего пару месяцев назад пожелав мне изведать все тяготы любви.

После моей краткой речи вновь воцарилась тишина и какая-то странная атмосфера. Я боролся, пытаясь не поддаваться унынию. Конечно, я боялся, что не смогу вновь завоевать сердце Ханны. С первой секунды, когда она запустила пальцы мне под рубашку на той вечеринке, в чужой спальне, других женщин для меня не существовало.

И даже, черт возьми, до этого. По-моему, я погиб в тот миг, когда натянул шерстяную шапочку на ее очаровательно взъерошенную после сна головку во время нашей первой пробежки.

Но, несмотря на мою уверенность в том, что Ханна солгала насчет своих чувств и что я ей небезразличен, меня вновь начали одолевать сомнения. Зачем она соврала? Что произошло в промежутке между нашим пылким сексом и отъездом на следующее утро?

Беннетт помешал мне окончательно впасть в отчаяние, пожаловавшись на собственные несчастья:

– Ну, поскольку мы тут решили пооткровенничать, видимо, наступила моя очередь. Свадьба сводит нас обоих с ума. Все мои родственники едут в Сан-Диего, чтобы поучаствовать в церемонии, и все – это, кроме шуток, какие-то двоюродные прабабушки, троюродные кузины, люди, которых я не видел с тех пор, как мне было пять лет. И то же самое со стороны Хло.

– Это же великолепно, – сказал я, но холодный взгляд Беннетта заставил меня быстро переменить мнение.

– Разве не здорово, когда люди принимают ваше приглашение?

– Полагаю, да, но многих из них мы не приглашали. Ее родные живут в основном в Северной Дакоте, а мои – по всей Канаде, в Мичигане и Иллинойсе. И все они рады законному предлогу провести выходные на побережье.

Покачав головой, он продолжил:

– Поэтому прошлой ночью Хлоя решила смыться от всех и пожениться где-нибудь втайне. Она хочет все отменить и так упорно на этом настаивает, что, боюсь, сама позвонит в гостиницу и отменит заказ, и тогда мы окажемся в полной жопе.

– Она этого не сделает, приятель, – проворчал Макс, вырванный из своей странной прострации. – Или сделает?

Беннетт схватил себя за волосы и сжал руки в кулаки, упираясь локтями в стол.