— Все это уже в прошлом, — промолвил Даймонд.

Она опустила глаза.

— Вы догадываетесь, что произошло дальше. Я была страстной, но неопытной, он — тактичным и внимательным. Очень мягким, чутким, понимающим. В наши дни отношение к таким вещам сильно изменилось, но по понятиям того времени мы предавались пороку. Правда, в тот вечер меня это не волновало. Он ушел примерно через час. По правде говоря, я была даже рада, что он не остался на ночь. Не знаю, смогла ли бы я спать с мужчиной — спать в буквальном смысле. Он ушел около полуночи, а я упала в постель и проспала до позднего утра. Проснувшись, я почувствовала себя падшей женщиной. В те времена невинной девушке, чтобы ощутить вину, достаточно было съесть лишнюю плитку шоколада.

Даймонд ободряюще улыбнулся, не отважившись ответить шуткой — тема была слишком деликатной.

— Этот вечер был не единственным, — продолжала мисс Чилмарк. — Он приходил еще много раз. Всегда под каким-нибудь предлогом. Письмо из банка или что-то в этом роде. И я каждый раз приглашала его к себе. Мы шли в мою спальню и… потом он уходил. Мы нигде не бывали вместе. Со временем у меня возникли подозрения, почему он не хочет появляться со мной на публике, но я не признавалась в них самой себе. Я хотела его удержать. Дальше случилось неизбежное. Я поняла, что забеременела.

Ее воспоминания были так живы, что вместо зрелой дамы перед Даймондом на мгновение появился образ хрупкой наивной девушки, какой она тогда была. Он хорошо помнил тогдашнее общество, его моральный климат и все беды и горести молодой любви.

— Разумеется, для меня это стало ужасным шоком, но в то же время я почти обрадовалась. Он всегда очень туманно говорил о нашем будущем. Я надеялась, что это заставит его принять решение и теперь мы сможем если не повенчаться, то хотя бы зарегистрировать брак. — Она покачала головой и глубоко вздохнула. — Когда я ему все рассказала, его поведение сразу изменилось. Он ответил, что я должна от этого избавиться. Я цитирую его слова. Он сказал «от этого», словно речь шла о каком-нибудь предмете. Меня это повергло в ужас. Я пролепетала что-то насчет брака, но он грубо ответил — как будто это было чем-то само собой разумеющимся, — что давно женат и у него двое детей. Я уже сказала, что догадывалась о чем-то подобном, но гнала от себя эти мысли. Я была его любовницей. Мою беременность он воспринял как мою ошибку и как угрозу своему благополучию. Мы не принимали никаких предосторожностей. Не знаю, можете ли вы это понять, но если бы я стала как-нибудь предохраняться или принимать противозачаточные средства, то чувствовала бы себя проституткой.

— И вы родили ребенка?

Она кивнула:

— В одиночку. Он отказался принимать в этом участие. Сказал, что если я не хочу сделать аборт, то это мои проблемы. Мне пришлось устраивать все самой. Я обратилась к своей кузине, которая жила в Эксмуте и работала в частном пансионе. Мы иногда проводили у нее каникулы, и я хорошо ее знала. Она была единственным человеком, кому я могла довериться. Я объяснила, что хочу родить ребенка, но не смогу оставить его у себя. Оказаться матерью без мужа — это был немыслимый позор. Кузина Эмма сказала, что знает одну женщину, которая очень хочет усыновить ребенка, но по каким-то неясным причинам не может обратиться в опекунское учреждение. Если я действительно согласна отдать младенца сразу после родов, она может это устроить. Так все и случилось. Когда срок беременности подходил к концу — и когда это стало заметно, — я переехала в Эксмут. У меня родился сын. Я кормила его неделю или две, потом отдала Эмме. Его зарегистрировали под другим именем. Разумеется, все это было совершенно незаконно, но мы добились того, чего хотели. Одно из условий заключалось в том, что я не должна пытаться выяснить, кто его усыновил и где он живет. Я вернулась в Бат и зажила прежней жизнью. Больше у меня не было никаких романов.

— Вы дали ему имя?

— Нет. Я решила, что будет лучше, если его назовет приемная мать.

— И больше никогда его не видели?

— Таково было условие.

— Трудное решение.

— Да, но оно имело смысл. В первое время я много плакала и думала о том, где теперь мой сын и что с ним, но не пыталась его найти. Я выполнила свою часть сделки. К тому же это было невозможно, потому что я не знала, как его зовут. — Мисс Чилмарк замолчала, судорожно сжимая в руке платок. Потом подняла руку и промокнула уголок глаза.

Даймонд решил, что пора подать реплику:

— Вы сказали, что выполнили свою часть сделки. Значит, кто-то не выполнил свою. Ваш любовник — его отец — знал об этом соглашении?

— Нет. С тех пор мы никогда не виделись.

— Значит, это был кто-то другой?

Она кивнула.

— Года два назад я получила письмо от человека, который был хорошо осведомлен обо всем, что произошло. Он назвал дату и время рождения ребенка и имя моей кузины Эммы, скончавшейся в 1990-м. В конце он попросил встретиться с ним в условленное время у западной двери аббатства. Его письмо совсем не звучало угрожающе, но в нем было много фактов, о которых знала только я. Поэтому я решила пойти.

— Шантаж?

— Нет.

— Но вы платили деньги. Постоянно брали суммы в банке. — Откровенность в ответ на откровенность.

— Он не шантажист. Это мой сын.

— Ваш сын?

— Я не могла его отвергнуть, понимаете?

— Вы уверены?

— Абсолютно.

— Как вы узнали?

— Материнский инстинкт. Можете думать, что хотите, — я знаю, что он мной пользуется, — но та первая встреча у аббатства была настоящим откровением. Он хотел знать, кто его мать, а я хотела увидеть своего сына. Все это было искренне, клянусь вам. Мы зашли в кафе и долгое время просто смотрели друг на друга. Я даже не думала, что такое возможно. Настоящее чудо. И мы не нарушили никаких обязательств, потому что он уже давно ушел из приемной семьи.

— Как его зовут?

Она покачала головой. Ее лицо стало замкнутым.

— Я не хочу вам говорить, и вы не можете меня заставить. То, что происходит между нами, — наше личное дело. Мы не нарушаем никаких законов. Господи, неужели кто-то может мне запретить помогать собственному сыну?

Даймонд тяжело вздохнул:

— Когда он сказал вам, что ему нужны деньги? На первой встрече?

— Это и так было очевидно. Ему тридцать два года. Он мог бы занять достойное место в обществе, но сейчас очень трудные времена для молодежи. Приемные родители устроили его в хорошую школу. Возможно, учеба пошла бы ему на пользу, но он не способен к кропотливой работе. Денег у меня было более чем достаточно, поэтому я стала ему помогать. Он жил в Рэдстоке, без малейших перспектив куда-нибудь устроиться, и я уговорила его переехать сюда, в Бат. Здесь больше возможностей.

— Чем он занимается?

Мисс Чилмарк нахмурила брови.