— Месяца три назад к нему приходила одна дивчина лет, этак, двадцати. Старуха забыла про это. Может, посчитала ерундой.

— Как она отреагировала?

— Старуха? При случае поддела соседа. Сказала, что-то вроде того, мол, не пора ли успокоиться в таких годах.

— А он?

— Отговорился. Дескать, из службы «Заря». Посуду там, к примеру, помыть, полы протереть.

— Проверил факт?

— Сходил. Из районной службы никого не было, да и заявок не поступало.

— Может, чепуха? Заморочим себе голову, а выход «на ноль».

— Кто знает… — Лапочкин скорчил смешливую рожицу. — А если седина в голову, а бес в ребро! Книжки со скабрезными картинками он посматривал — факт! Для чего-то ему это надо было. Чресла оживлял!

— Много ты в этом понимаешь, — недовольно пробурчал Вашко. — Ну, приходила, ну и что? Выводы у тебя больно далекие… Тут сегодня выяснилось, что его урну выдали, понимаешь, неизвестно кому…

— Лихо! А на кой шут она кому-то потребовалась?

— Не ему, а ей! Назвалась дамочка Тушковой. Корнеева чуть в обморок не упала, подумала, что мамаша с того света вертанулась.

— Фигня какая-то… А я бы, между прочим, не спешил отказываться от этой девицы. Побеседовать с его старичками-приятелями, глядишь, и выпрет. Что, если денежки у нее? Для молодухи он мог пойти на все! Это и решение проблемы.

— Хорошо, с деньгами понятно. А зачем сводить его с ума? На наследство ей не рассчитывать при таком раскладе. Брак не зарегистрирован, а?

— А мы это не проверяли! — Лапочкин вплотную приблизился к Вашко. — Если он втихую был заключен, то какая ни то лимитчица могла, к примеру, получить столичную прописку. А к шикарной городской жизни не грех добавить и денег от продажи машины и сдачи облигаций.

— Ерунда! Он прописан один — сам проверял… Себе веришь?

— Ну, хорошо. А деньги?

— Допускаю, но это лишь гипотеза… Доказательств нуль!

Лапочкин подошел к креслу, одним пальцем поднял пиджак и, не торопясь, натянул его на плечи.

— Если хотите, то могу поделиться некоторыми соображениями. При его образе жизни: работа, дом, магазин — он не в состоянии был найти себе даму для утешения — ему обязательно кто-то должен был помочь. Подсунуть, так сказать, девчонку.

— А цель? — Вашко по-прежнему не успевал за ходом мыслей Евгения.

— Все та же. Взять деньги!

— На кого думаешь?

— Пока ни на кого.

— Ладно, хватит! Сегодня же свяжись с криминалистами и все, слышишь, абсолютно все разузнай про эту чертову банку. Голову даю на отсечение — там глюкозиды! Если так, то сегодня же преступник в наших руках.

— Думаете на покупателя автомобиля?

— Думаю! — вскинулся Вашко. — Не то слово… Сто против одного — его работа!

— А зачем?

— Пока не знаю, но если топать от частного к общему, от яда к мази, то следствие прямое. — Лапочкин нехотя пошел к двери. — Куда?

— А вы же сами сказали — к криминалистам… По поводу баночки.

— Стой! Найди хорошего художника, съездишь к старухе и пусть попробует нарисовать портрет той дивчины.

— Слава богу, поверили. В этом есть, Иосиф Петрович, определенный резон — сердцем чую. Что же касается художника, то вы, видимо, запамятовали. Она же ни хрена не видит. Слепая, как курица — все в слух ушло!

— Действительно, — раздраженно заметил Вашко. — А ты, вроде, говорил, что она заметила возраст — «около двадцати»? Чего-то, выходит, видела?

— По голосу определила…

— Да, да… Ладно, иди!

Оставшись один, Вашко подошел к зеркалу. На него взирал пожилой, в мягком костюме мужик, с коротковатыми брюками, набрякшими, покрытыми морщинами веками… Тут же он вспомнил о Тушкове и подумал, что все же Лапочкин, пожалуй, перебарщивает — двадцатилетняя для такого это слишком… Тридцать — тридцать пять — куда ни шло…

11. НОЧНЫЕ СТРАХИ

Не спалось. Вашко думал об автолюбителе. Никак не шло из головы воспоминание о том, что он не разрешил посмотреть машину — что в этой просьбе особенного?

Проворочавшись до утра, он, по сути дела, так и не уснул. Совершенно разбитый, вышел на улицу и вялым шагом двинулся в сторону набережной. Старинные особнячки, окруженные елями, походили на теремки — ощущение это пропало лишь тогда, когда он вышел на шумный, полный машин проспект. Здание архива массивно желтело всеми своими требующими ремонта этажами. За плохо покрашенной дверью молоденький милиционер придирчиво изучал удостоверение Иосифа Петровича и, не найдя, к чему придраться, вздохнув, пропустил.

Вашко спустился в подвал и долго жал кнопку звонка. Тишина долго не нарушалась. Потом послышались шаги, дверь распахнулась и на пороге, едва освещенном со спины тусклой потолочной лампой, возник подполковник в наброшенной поверх милицейской рубашки меховой безрукав кой.

— А, это вы? — разочарованно протянул он тихим «булькающим» голосом. — Проходите, пожалуйста…

Вашко поплелся за ним. Коридор, протянувшийся через весь подвал, был заставлен какими-то теми ими громоздкими шкафами. Свет падал на пол из распахнутых настежь дверей комнат. Некоторые были совершенно безл юдны, из отдельных доносился невнятный говорок, сдержан ный смех и шорох неспешно перелистываемых бумаг.

Дойдя почти до конца коридора, подполковник свернул в комнату без окон. Вашко покорно последовал за ним. На столе горела настольная лампа. Пахло сырост ью и мышами…

— Что вас интересует? — без обиняков — спросил подполковник, присаживаясь на табурет. — Я, в принципе, знаю весь фонд и смогу найти интересующее быстрее, чем мои коллеги. Знаете, у девочек-архивисток зарплата маленькая, частая сменяемость… С чего начнем?

Вашко сосредоточенно морщил лоб.

— У вас как: по фамилиям или по номерам?

— Каждое дело имеет номер, но фамилии числятся по отдельной картотеке…

— Давайте попробуем — Тушков Иван Дмитриевич…

— Год?

— Как будто, сорок восьмой, хотя надо посмотреть еще плюс минус один — начать уголовное дело могли раньше, а закончить… Кто знает, когда.

— Понятно, — подполковник взял трубку и продиктовал по телефону сказанное Вашко. — Вы не знаете фамилии следователя?

— Бачко! Эль Петрович Бачко.

— Запиши и это… — проговорил в трубку подполковник. — Посмотри, может, фигурирует отдельно… Постарайся побыстрее! — он повернулся к Вашко. — Пойдемте, я найду для вас отдельную комнату — там будет удобнее, никто не будет мешать…

Вскоре Вашко очутился в крохотном кабинетике с обшарпанным столом, шатким стулом и капающей где-то за стенкой водой. Повесив пальто на гвоздь, он долго мерил шагами крохотную каморку, похожую на камеру-одиночку. Здесь, как и повсюду, царил мышиный аромат и, чтобы хоть как-то отбить запах, Вашко закурил. Дымок сигареты тотчас исчезал под массивным сводчатым потолком.

— Простите, — на пороге появилась худенькая бледная женщина в синем халатике, — вы правильно указали фамилию? Может быть, Ташков? Тишков? Тунков? Или