год другой? — Она мяла в руке листок с продиктованными ей по телефону записями. Вашко взял листок, проверил, так ли она записала — все было верно.

— А за другие годы?

— Фамилия Тушков вообще не проходит по картотеке. Это означает, что он не привлекался к ответственности за всю свою жизнь.

— Не может быть — у меня точная информация: в сорок восьмом он был в Бутырке и с ним беседовал следователь Бачко.

— Бачко есть. Вам сейчас принесут его папку, а вот этого… — она встряхнула листком, — нет.

— Может, утеряно? Списано в архив? — он спохватился. — Ах, да, это же архив и есть… Куда оно делось?

— Что вам сказать, думаю, здесь какая-то ошибка. Кто вам давал эту информацию? Она достоверна?

Пришла очередь опешить Вашко — сказанное женщиной напрочь прогнало и сон, и заторможенность.

— Хм… Как вам сказать… Кажется, начинаю сомневаться. Простите, а Бачко, который у вас числится — это Эль Петрович?

Женщина рассмеялась.

— Точнее не бывает. На папке с делом так и написано: Э.П.! И звание и должность — все есть…

— И какие же они — эти звания и должность?

— Звания разные, последнее — капитан, а вот с должностью вы, похоже, ошиблись — он никогда не был следователем.

— Не понял… — Вашко подошел к женщине. — Кем же он был?

— Потерпите секунду, папка сейчас у начальника, — она сдержанно улыбнулась. — Сейчас принесу.

— Я сам! — произнес Вашко и, не в силах сдержать нетерпение, чуть ли не бегом припустился по коридору.

— А, это вы… — рассеянно заметил подполковник. — Да, да, уже принесли… — он листал тонкую папку личного дела. Желтая бумага и чернила были блеклыми, выцветшими. — Специальная часть, вам, наверно, ни к чему — тут материалы его проверок, а остальное берите… — Он вынул синий конверт и двинул подшивку к Вашко.

— Э, милейший, так не пойдет! Вам звонили и предупреждали, что я буду смотреть все материалы без исключения. Давайте конверт обратно!

— Как вам будет угодно, — пожал плечами подполковник. — Там вы все равно не найдете ничего интересного.

Спешно схватив документы, Вашко направился в комнату — теперь он не замечал ни сырости, ни мышиного запаха, ни капавшей за спиной воды.

Обуреваемый непонятным трепетом, Вашко открыл обложку. Из вклеенного кармашка выпала довоенная плохонькая фотография. Сомнений никаких не было. Со снимка глядел действительно Бачко. Правда, здесь ему было никак не больше тридцати, а может быть и меньше. Вместо теперешней лысины курчавились густые темные волосы. Разлет темных, как смоль бровей, придавал необычайно грозный вид.

Читал Вашко долго — сначала анкету, потом автобиографию, и лишь позже послужные характеристики. Он никак не мог взять в толк, для чего Бачко потребовалось врать — он никогда не был следователем, всю жизнь прозябал в мелких комендантских должностях. Более того, из дела явствовало, что в сорок восьмом его не было в Москве — в это самое время он проходил службу в каких-то неизвестных Крестах Колымских. Ничего интересного не содержал и синий конверт — проверка показывала, что к Бачко никакого отношения не имели ни кулаки, ни троцкисты — подобной родней он не обзавелся. Достав записную книжку, Вашко выписал данные о семейном положении — жена, годовалая дочь. Вот они-то, действительно, жили на Лесной, что идет стрелой от Белорусского вокзала к «Новослободской».

— Разрешите позвонить? — задумчиво спросил Вашко у подполковника, возвращая ему дело.

— Нашли? — поднял он усталое лицо.

— Как вам сказать… Кое-что! Скорее, очередные загадки, чем ответы на вопросы.

— Да, да, — думая о своем, посетовал подполковник. — У нас, к сожалению, подобное бывает. Загадок всегда больше, чем отгадок. Часто.

Телефон Бачко молчал. «Куда он запропастился?» — подумал Вашко, нервно теребя усы.

— Спасибо… Можно попросить об одолжении?

— Ради бога…

— Не убирайте папку слишком далеко. Возможно, потребуется в самое ближайшее время.

— Он чего-нибудь натворил? Это, знаете ли, большая редкость. Наши редко идут на преступление. Сами понимаете, кому охота, чтобы копались в его прошлом, тем более, что оно у всех работавших в то время далеко небезупречно.

Вашко еще раз попытался набрать номер. Телефон Бачко не отвечал.

— Вы абсолютно уверены, что было такое дело? — решился на вопрос подполковник.

Вашко, не отрываясь от телефона, кивнул:

— Тогда куда оно запропастилось? — подполковник принялся теребить кончик носа — похоже, у него тоже была любимая привычка. — Конечно, могли затребовать в другой департамент… Вы понимаете о чем я говорю? — Вашко кивнул — речь шла о КГБ. — Они нам не всегда отдавали дела обратно. Надзорные, те, что велись в лагерях — у нас, а вот те, что до ареста и с первыми допросами… Извините!

— Туда не дотянуться, — усмехнулся Вашко. — Я однажды пробовал — не получилось.

— Что же будете делать? — глаза начальника архива как будто светились в полумраке помещения.

— Беседовать, сопоставлять и находить. Все же его нет дома, — он положил трубку на место. — Спасибо большое и не убирайте, пожалуйста, папочку в дальний угол.

— Как будет угодно, — подполковник пожал протянутую на прощанье руку.

Умение Лапочкина отыскивать начальника отличалось поразительным умением. Стоило Вашко отойти от архива на какую-то сотню метров, как к обочине припарковалась служебная «Волга», призывно полыхнув фарами, и из нее тотчас выскочил Евгений.

— Слава богу, я вас отыскал — у нас неприятности…

— Что такое? — спросил Вашко, усаживаясь на переднее сидение.

— Ночью «Скорая» подобрала известного вам покупателя машины. Положение, судя по сообщению, тяжелое.

— В сознании?

— К сожалению нет, но любопытного хоть отбавляй…

— В смысле?

— На ноге два воспаленных прокола на коже. И еще точно такие же на руке.

— Ах так! — воскликнул Вашко. — Как его увидеть?

— Давай, — хлопнул водителя по плечу Лапочкин. — По той же дороге, что сюда.

Машина долго петляла по улицам и переулкам, пока не выскочила на Садовое. Вскоре она уже подруливала к клинике с коллонадой у входа.

— Откуда его забрали? — торопливо поднимаясь по ступеням, продолжал теребить вопросами Вашко.

— Соседи обнаружили у дверей его собственной квартиры. Говорят, лежал. Изо рта обильная пена… Ногу, правда, они не видели, а рука лежала сверху. Не в рукаве пальто, а поверх. И была она толстая и синяя.

— Глюкозиды! — поднял палец вверх Вашко. — Кто-то явно убирает свидетелей! Но для чего?

В палату, как и можно было предположить, их не пустили. Единственное, чего они могли добиться, суя попеременно под нос различным медицинским чинам свои удостоверения, так это то, что к ним вышел низенький самодовольный толстячок, оказавшийся каким-то начальником. Он то и дело извлекал из кармана носовой платок, шумно чихая и сморкаясь. Отдышавшись в очередной раз, он кротко посмотрел