Он снова усмехнулся, на этот раз про себя, молча. Если бытолько она знала, что у него на уме сейчас, когда он смотрит на ее рот, на еенежный чувственный рот.

– А что касается вашего вопроса, – сказала она,выходя из машины, – то мой ответ «да».

Майкл открыл дверцу и тоже выбрался наружу.

– Какой еще к черту вопрос? – поинтересовался он,тем не менее невольно краснея.

Роуан вытащила с заднего сиденья его чемодан.

– Вы прекрасно понимаете, о чем речь.

– Не имею представления!

Она пожала плечами и направилась к воротам.

– Вы хотели знать, согласна ли я лечь с вами в постель.Я только что вам ответила: да.

Майкл догнал ее уже за воротами. Широкая бетонная дорожка велак черным двойным дверям, сделанным из тика.

– Удивляюсь, зачем мы с вами вообще утруждаем себяразговорами, – хмыкнул он, беря у Роуан чемодан, в то время как она рыласьв сумочке в поисках ключа.

Наконец она жестом пригласила Майкла войти, и на лице еевновь промелькнуло некоторое смущение. Он даже не заметил, когда она успелазабрать у него пакет с пивом.

Дом оказался куда более красивым, чем Майкл мог вообразить.Ему было не привыкать к старым зданиям – не счесть, в скольких из них онпобывал и поработал. Однако с домом такого типа – безупречно построеннымшедевром современной архитектуры – он столкнулся впервые.

Перед ним расстилалось громадное пространство собранного изшироких досок пола, плавно переходившего из столовой в гостиную, а оттуда – в игровуюкомнату. Стеклянные стены, покоившиеся на мощной деревянной основе, выходили наюг, запад и север; за ними виднелась большая открытая терраса, тусклоосвещаемая сверху одиноким прожектором. Простиравшийся за ней залив тонул вомраке и оставался невидимым. Уютно мерцающие на западе огоньки Сосалитоказались призрачными в сравнении с отдаленной величественной панорамойСан-Франциско – скопищем домов и буйством огней.

Туман лишь чуть-чуть смягчал яркие ночные краски ирассеивался прямо на глазах.

Майкл готов был вечно лицезреть открывающийся из окон вид,если бы не чудо-дом – зрелище не менее впечатляющее. Глубоко вздохнув, онпровел рукой по безупречным шпунтовым соединениям стен, с восхищением посмотрелна такой же безупречный потолок, тяжелые балки которого сходились к центру.Везде было дерево, причем прекрасной фактуры, надежно скрепленное, ладнопригнанное, отлакированное и умело предохраненное от гниения. Дерево обрамляломассивные стеклянные двери. Везде стояла деревянная мебель с редкими вкраплениямикожи или стекла. Ножки столов и стульев отражались в блеске пола.

В восточном крыле дома располагалась кухня, та самая, чтовсплыла недавно в его видении. Массивное нагромождение деревянных шкафов ирабочих столиков в сочетании с медным сиянием кастрюль, развешанных по стене.Да, идеальное зрелище и не менее идеальное место для приготовления пищи. Отостальных комнат кухню отделял лишь внушительного вида камин, отделанныйкамнем, с высокой и широкой кромкой очага, настоящей каменной скамьей, на которойможно было сидеть.

– Не думала, что вам здесь понравится, – сказалаРоуан.

– Но дом действительно прекрасный, – со вздохомответил Майкл. – Он построен наподобие корабля. Никогда еще не видел стольпревосходно спроектированного современного дома.

– Чувствуете, как он движется? Этот дом строили, чтобыон двигался вместе с водой.

Майкл медленно прошел по толстому ковру гостиной. Толькотеперь он заметил позади камина винтовую лестницу, ведущую наверх. Сверху изоткрытой двери лился янтарно-желтый свет. И сразу же в голову пришли мысли оспальнях, столь же просторных, как комнаты нижнего этажа. Он представил, какони лежат вдвоем в темноте и смотрят на далекое зарево городских огней. Еголицо снова обдало жаром.

Майкл быстро взглянул на Роуан. Уловила ли она эту мысль,как прежде прочла невысказанный вопрос? Впрочем, такую мысль способна уловитьлюбая женщина.

Роуан стояла в кухне у открытой двери холодильника. ВпервыеМайкл увидел ее лицо при ярком свете и поразился его почти азиатской гладкости.Однако для азиатки у доктора Мэйфейр слишком светлые волосы. А кожа на лиценастолько упруга, что от улыбки на щеках появляются ямочки.

Майкл шагнул к ней. Ощущение близости ее тела, блики света,игравшие на гладкой коже рук, сияние волос заставили его вновь испытать остроевозбуждение. Такие волосы – пышные и довольно короткие, чуть ниже уровняподбородка, – невероятно усиливают привлекательность каждого движения,каждого жеста их обладательницы. Так, во всяком случае, казалось Майклу. Такиеженщины запоминаются надолго, и прежде всего в памяти остаются их прекрасныеволосы.

Едва Роуан закрыла холодильник и яркий белый свет погас,Майклу открылась другая картина: сквозь стеклянную стену, выходящую на север,почти в самом ее левом углу, вблизи входной двери, он увидел океанскую яхтуцвета слоновой кости, стоящую на якоре. Слабый свет прожектора освещал еевнушительную носовую часть, многочисленные иллюминаторы и темные окна рулевойрубки.

Яхта показалась ему неправдоподобно огромной – ее можно былосравнить, пожалуй, с лежащим на боку китом. Создавалось впечатление, что этагромадина вот-вот вторгнется в окружавший его мир изящной мебели и ковров.Майкл почувствовал, как его охватывает паника и… какой-то странный, непонятныйстрах: ему вдруг подумалось, что ужас, пережитый им в момент спасения, как рази был тем, что он безуспешно пытался вспомнить.

Надо идти туда, другого выхода нет. Собственными рукамиощупать палубу. Он вдруг поймал себя на том, что уже направляется к стекляннымдверям, остановился и в смущении наблюдал, как Роуан отодвигает засовы и плавнооткатывает в сторону тяжелую створку.

Холодный ветер ворвался в помещение. Майкл услышалпоскрипывание снастей на массивной яхте. Слабый бело-голубой свет прожекторапоказался ему мрачным и вызвал неприятное ощущение. Про такие суда обычноговорят: «…обладает хорошими мореходными качествами». Майкл мог вполнесогласиться с таким определением. У пересекавших океаны мореплавателей прошлогокорабли были намного меньше. Покачивающаяся перед ним на волнах яхта выгляделапугающе огромной.

Он вышел на пирс и направился к яхте. Ветер плотно прибивалк щеке воротник куртки. Вода внизу казалась совершенно черной. От нее исходилхарактерный запах – влажный запах того, что неизбежно погребено в морскихводах.