– Что у тебя сейчас? – спросил он.

Задействовав всю энергию тела и даже дополнительные, запрятанные на экстренные ситуации ресурсы, Алан напряг память, чтобы вспомнить:

– По-моему, химия…

– Сиди пока здесь, – скомандовал Тимур Сергеевич и вышел за дверь. Алан лишь отвернулся к окну и вновь стал любоваться дорогой.

Прошло всего несколько минут, как учитель вновь появился в дверях.

– Я у Земфиры Зелимхановны тебя отпросил, якобы мне помощь нужна. Она без проблем отпустила.

Учительницу химии все в школе называли не иначе как Донна Зизи, что звучало вполне гармонично в сочетании с ее единственной страстью к бразильским сериалам, и слишком громоздким, как и его обладательница, именем. Ученикам намного приятнее просто коротко «зизикнуть», чем произносить все имя целиком.

Закрыв дверь на ключ, Тимур включил спрятанный под столом электрочайник, достал чашки, два пакетика чая и 100 громовую пачку «Черноморских» вафель. Все это поставил на парту перед Аланом. Разлив по чашкам кипяток, добавив сахар и опустив купаться чайные пакетики, он наконец мог высказать то, ради чего отпросил его у химички.

– Больше не делай так… – после минуты раздумий спокойно начал Тимур. – Ты не представляешь, как мне было неприятно все это слушать… особенно от тебя.

Алан безучастно смотрел в окно, словно его и вовсе не касался этот разговор. Но Тимур знал, что мальчик тот все прекрасно слышит.

– Я понимаю, что мы друзья… – продолжил он. – Но это же не значит, что ты можешь так со мной разговаривать… при других. Я, как-никак, твой учитель…

– А я и говорил это все тебе как учителю, – перебил его Алан. – Дело совсем в другом… Я не мог иначе реагировать на твои слова. То ты нам изо дня в день промываешь мозги, как чудесно живется «в нашей миленькой деревушке», то с тоской, глотая слюну рассказываешь о прекрасном оазисе, просто раю, в котором тебе довелось родиться. Ты уж, пожалуйста, определись – счастлив жить и работать именно здесь, или все же безумно тоскуешь по городу… Почему ты здесь? Я давно заметил, что это запретная тема – чуть что, сразу мягко и красиво уводишь разговор в сторону. И я ни за что не поверю, что ты оказался здесь по распределению. С твоими способностями к преподаванию, ты бы устроился в любую школу…

– Это не так.

– А как?! Ты посмотри сам… После твоего появления, здесь даже самый последний идиот свободно болтает на английском, словно это его родной язык. Если б здесь все были такими учителями, то нашу деревню давно уже назначили столицей страны. И я не поверю, что твои способности не приметили в родном универе. Хватит меня, как остальных, кормить лживыми байками о любви к разряженному высокогорному воздуху и диким ветрам!

Алан чувствовал, что разговаривает грубо, не подбирая слов, как обычно, а просто озвучивая поток мыслей – что в голове, то и на языке.

Они смотрели друг другу в глаза, у обоих тяжелые взгляды… Тимур сдался первым. Не выдержав молчаливой дуэли, учитель опустил глаза:

– Ты прав, – помешивая чай, наблюдая за круговоротом в чашке, сказал он. – Я сбежал из города… от проблем, которые тогда казались мне совершенно неразрешимыми. Я думал, что нахожусь в тупике, и единственный способ выбраться – это уехать. И я уехал… сюда.

– Так что произошло? – вяло, без особого интереса спросил Алан, на что Тимур лишь отмахнулся.

– Это не тот вопрос… не это важно. Главное, как я поступил, и где в итоге нахожусь.

– Ты хочешь сказать, что жалеешь о выборе? – Алан почему-то хотел, чтобы Тимур признался, что зря выбрал деревню вместо города.

– Даже не знаю… И жалею, и не жалею одновременно. Как бы так объяснить?! Это все равно, что сразу после учебы стать, ну… например, начальником небольшого вокзала.

– Вокзала? – недоуменно переспросил Алан.

– Да. Это что первое в голову пришло. Работа хлопотная, незнакомая мне, подразумевает много ответственности. И железная дорога меня всегда притягивала. То есть в этом деле я могу найти много интересного, значительного…

– Но все же это не совсем то, чего хотелось, – поняв, к чему Тимур клонит, закончил он за него.

– Вот именно! – обрадовался тот. – Вроде мне все здесь нравится, но чего-то будто и не хватает.

– То есть, проще говоря, ты жалеешь о том, что здесь! – он попытался подвести под темой черту.

– Да нет же! Я совершенно не жалею, что нахожусь здесь. Я жалею, что нахожусь не там!

– Я не понимаю… – Алан помотал головой.

Тимур коротким движением взъерошил волосы на затылке, как он делал каждый раз переживая.

– Я жалею, что сбежал от проблем, которые, знаю наверняка, можно было решить еще тогда. Это я сам возвел мелочные неурядицы в ранг непреодолимых проблем. – Тяжко выдохнув, он повторил, – Просто не надо было мне уезжать…

Алан вдруг осознал, что пытается понять не Тимура, а себя через него. Споря с другом, когда-то уже побывавшим в ситуации выбора, подобно той, в которой сейчас находился он сам, Алан как бы спорил с частью себя. Эта часть настойчиво требовала остаться здесь.

– Но ведь бывают ситуации в жизни без выхода, когда единственный выбор – это уйти?

– Конечно, бывают, – ответил Тимур, отхлебывая из чашки чай, – но крайне редко. Когда, например, вопрос затрагивает других людей – это единственное что нельзя изменить. Все, что касается тебя самого – пожалуйста. Можно уехать и стать счастливым на новом месте, но осадок незавершенности никогда… Понимаешь?! Ни-ко-гда… тебя не оставит. Всю жизнь ты будешь жить с глубоко запрятанным ощущением побега, трусости. Ты не сможешь себе простить, что когда-то побоялся рискнуть и поменять свою жизнь. К тому же, проблемы, от которых ты убегал, наверняка достанут тебя и на новом месте. Ведь ты носишь причин всех своих бед у себя за пазухой – себя самого. А хуже всего знаешь что?! Ты никогда не сможешь вернуться и исправить то, что не смог когда-то. Даже приехав в то место, к тому человеку, и сделав то, что должен был когда-то давно, все равно жалость по ушедшему не пройдет…

– Почему?

– Потому что ты – это уже не ты. Тот человек – совсем не тот. И даже место навсегда поменяло прежний облик, даже если совсем не изменилось. Сделать что-то стоящее, изменить обстоятельства можно или прямо сейчас, или никогда.

Алан зажмурился. Ему казалось, что каждую секунду от него отделяется маленький кусочек его самого… И вот уже тысячи голосов, каждый имеет свое мнение и бубнит на ухо, указывая верный путь. Голова забита нарастающим гулом надоедливых мыслей.

– Когда я учился в школе, у нас одно время была популярна игра в «Канаты». Знаешь такую? Между двумя деревьями или столбами натягивали специальные веревки. Пацаны соперничали, кто дольше устоит, больше раз качнется, пройдет туда-сюда и так далее… Это было достаточно сложно. Я как-то раз на этом аттракционе запутавшись чуть руку себе не сломал, – сделав паузу, чтобы отхлебнуть чаю, Тимур продолжил. – И был среди нас абсолютный чемпион – Леша Рудаков. При этом он не отличался ни особым строением тела, ни навыками акробата, но все же постоянно побеждал. Я часто наблюдал за ним со стороны, размышляя, в чем же состоит его секрет. И вот, что понял… Когда другие уже начинали терять равновесие и переключались на заботу об удачном приземлении, Леша продолжал идти вперед. Он рисковал идти до конца, и делал те несколько шагов, которых остальным не хватало до победы. Причем это касалось всего – и учебы, и личной жизни. Именно из-за риска, не смотря на страх, он и прорвался вперед.