- Не передергивай, пожалуйста! Я не так говорила.

- Передергивать рядом с красивой молодой женой? Фи, Юль Пална. Даже если молодая уже и не молода.

- Чего?! – возмутилась я. - Не молода?!

- «Двенадцать стульев». Ну а что? Молода, что ли? Еще немного – и скажешь, что слишком старенькая для ляльки. Ну так как? – Димка положил руку мне на колено и медленно повел ее вверх, к краю шортов. - Мы придем к разумному компромиссу? Или будем передергивать каждый сам с собою, чтобы ни-ни?

- Ну ладно… Вот такой компромисс. Сегодня мы никуда не пойдем, но ты будешь осторожен, как сапер на минном поле. Идет?

- Не все саперы доживают до пенсии, - заметил он глубокомысленно, подбираясь к молнии.

- Но только самоубийцы топают по минам умышленно, - я поймала его руку на подлете.

- Ладно, ладно, умышленно не буду. Буратино сам себе не враг. Ты же потом что-нибудь откусишь – и не факт, что голову.

То ли встроенная Димкина порядочность сработала, то ли на распределительном пункте младенцев отвлеклись, но ляльки в тот раз не получилось. Сначала я порадовалась, потом призадумалась. Насчет того, что молодая уже не молода. Тридцать шесть годиков, на минуточку. Мадам Грицацуевой, вроде, меньше было.

Когда очередной стратегический запас подошел к концу, я согласилась предоставить решение этого вопроса высшим силам. Если они сочтут, что пора, ну, значит, так тому и быть. Прямо гора с плеч – когда не надо о чем-то думать. Я не я, и лошадь не моя.

К тому же забот после возвращения навалилось столько, что мама не горюй. Помимо рабочих. Дети кочевали с одной дачи на другую, а мы с Димкой, выкраивая ошметки времени, занимались домом. Чтобы не ждать долго, еще в мае отсмотрели пять готовых под заселение и остановились на первом – в Мистолово. Бывшие хозяева съехали весной, ремонт шел полным ходом. Что-то из обстановки осталось, но большую часть приходилось выбирать и покупать.

Раньше я подкалывала Димку, что он неправильный олигарх, раз у него нет целого штата персонала. Досмеялась! По наследству нам достались жившие в отдельном домике два охранника, водитель и его жена-домработница. Туда же переехали Володя и Катя, взявшая на себя обязанности повара. Садовник и ремонтник приходили из ближайшего поселка.

На новое место мы перебрались к концу лета. Глашка горевала, что снова пришлось менять школу, но утешилась возвращением в старую художку: туда было ближе. Полина по-прежнему училась дома. Кому в полной мере привалило счастья, так это Марку и Мисюси. Меня поначалу напрягало обилие посторонних людей в непосредственной близости, потом постепенно привыкла. Сложнее оказалось принять то, что на работу приходилось добираться час, а то и больше. Хотя Володя теперь безраздельно принадлежал мне и девчонкам, я все же в основном ездила сама.

Да и в целом, жизнь наша кардинально изменилась. Пожалуй, только на работе оставался островок стабильности, но я поняла, что карьера перестала быть для меня делом первостепенной важности.

Была ли я счастлива? Безусловно. Несмотря на все внешние и внутренние проблемы. Внешние старалась оставлять на периферии, хотя бы уже потому, что все равно не могла ничего изменить. Внутренние воспринимались как часть нормальной семейной жизни.

При всех своих достоинствах Димка был здорово вспыльчивым, на что я моментально включала все того же ядовито-ледяного сцуко-робота. Нафыркав друг на друга, мы расходились по разным комнатам. Он – чтобы остыть, я – наоборот, разморозиться. Впрочем, долго это не продолжалось, мириться шел тот, у кого раньше заканчивался заряд говнизма. Первые пару раз девчонки сильно переживали из-за наших ссор, но потом перестали обращать внимание: как поругались, так и помирятся. Сами они жили душа в душу и нежно друг о друге заботились, что нас неизменно приводило в умиление.

А кстати, конфетно-букетный период после свадьбы вовсе не закончился. Розы в доме не успевали вянуть, всякие приятные сюрпризы продолжали радовать. Пару-тройку раз в неделю мы выбирались куда-нибудь после работы вдвоем – если не в ресторан или в театр, то просто пошататься по улицам, держась за руки. Ну и гнездо разврата тоже не забывали. Всем родителям известно, насколько это редкое и острое удовольствие: остаться только вдвоем и ни в чем себя не сдерживать. Ну а потом вернуться в свой собственный общий дом, где вас ждут, – удовольствие не меньшее.

Первые два месяца осени пролетели быстро, наполненные новизной и радостью. Наступил ноябрь – с дождями и ветром, с первым снегом, тревожный и томительный. Однажды утром, ничего никому не сказав, я осталась дома. Закутавшись в плед, сидела в беседке и смотрела, как облетают с лимонно-желтого клена последние листья.

- Юль, ты не заболела? – неслышно подошла Полина. – Все в порядке?

- Все хорошо, - улыбнулась я. – Просто решила сегодня отдохнуть. Иди сюда.

Мы сидели молча, обнявшись под пледом и думая каждая о своем. Потом пили чай, болтали о всяких девочковых пустяках, вместе выгуляли вокруг поселка Марка. Когда Володя привез из школы Глашку, пообедали, втроем посмотрели кино. Девчонки ушли делать уроки, а я прилегла вздремнуть.

Такой мягкий, теплый день, пушистый, как Мисюсь, мурчащая у меня под боком…

Хотелось улыбаться и почему-то немножко плакать.

В легкий, как дымка, сон ворвался квак телефона.

«За тобой заехать? Пойдем куда-нибудь?»

«Я дома, Дим, приезжай пораньше».

«Ок».

Я снова уснула, а проснулась оттого, что он целовал меня, сидя на краю кровати.

- Просыпайся, спящая красавица, ужин на столе. Ты чего сегодня так рано?

- Решила устроить себе выходной. Устала что-то.

Мы уже заканчивали, когда Глашка, отложив вилку, переглянулась с Полиной, вдохнула поглубже и выдала:

- Мам, Дима, мы с Полей хотим вам что-то сказать. Вы не думаете, что нам всем нужен маленький ребеночек? Чтобы у нас был общий братик. Или сестричка.

Димка повернулся ко мне, прикрыв рот рукой, глаза смеялись, но вдруг расширились. Я прямо слышала, как щелкают в его голове циферки, доходят до тридцати и буксуют на месте.

- Юль? – он поймал и сжал мою руку.

Свободной я достала из кармана то, что носила там с самого утра, время от времени вынимая и разглядывая, снова и снова убеждаясь: все верно, мне не померещилось. Положила на стол – так, чтобы всем было видно. Две ярко-красные черточки на тонкой полоске.

От визга зазвенело в ушах. От звонкого чмока и вовсе заложило.

Поздно вечером, когда мы уже лежали в