— Да.

— Подумайте о ней. О том, на что вы способны, чтобы снова обнять ее. Ощутить аромат ее волос, коснуться ее лица. Подумайте. Представьте.

Казалось, спокойный приказ родился где-то в ее голове, словно это ее собственный голос требовал действовать. Джейн вспомнила Реджину в ванночке, скользкую и пахнущую мылом, ее кудряшки, прилипшие к розовой коже. Подумала о Реджине, которая может стать молодой женщиной, не знающей своей матери, ну разве что в образе призрака, отражающегося в ее собственном лице, в ее собственных чертах. А еще Джейн подумала о стареющем и седеющем Габриэле. «Мы потеряем целую совместную жизнь, если я не сумею уцелеть сегодня ночью», — пронеслось у нее в голове.

— Подумайте о ней, — лился во тьме голос Айрис. — Она даст силы, которые нужны вам для борьбы.

— Наверное, именно так вам удавалось выживать все эти годы?

— Это все, что у меня было. Это сохраняло мне жизнь — надежда, что дочь может вернуться ко мне. Я жила ради этого, детектив. Я жила ради того дня, когда снова увижу ее. А если этого уже не случится, значит, ради того дня, когда свершится правосудие. Во всяком случае, ради сознания, что я погибну в борьбе за него.

Джейн снова перекатилась по полу — ушибленное бедро в очередной раз аукнулось болью, бетон царапнул по лицу, — и вдруг ее спина натолкнулась на стену, Риццоли легла на бок, переводя дыхание и собирая силы для следующей, куда более сложной задачи.

— Я добралась до стены, — сообщила она.

— Поднимитесь на ноги. Дверь — в дальнем конце.

Опираясь о стену, Джейн попыталась изогнуться, чтобы подняться на колени, но потеряла равновесие и упала лицом вниз, ударившись челюстью. Боль пронзила ее зубы и череп.

— Ваша дочь, — не унималась Айрис. — Как ее зовут?

Облизнув губу, Джейн ощутила привкус крови. Почувствовала, что мягкие ткани уже вздулись и распухли.

— Реджина, — ответила она.

— Сколько ей?

— Два с половиной года.

— И вы очень ее любите.

— Конечно же, люблю.

Застонав, Джейн с трудом поднялась на колени. Она понимала, что делает Айрис, и ощущала прилив сил в мышцах, новую твердость в спине. Нет, никто не сможет разлучить ее с дочкой. Она выживет этой ночью, точно так же, как Айрис выживала последние два десятилетия, потому что для матери нет ничего важнее, чем надежда снова увидеть свое дитя. Она поборола силу тяжести, напрягла спину и шею и села на корточки.

— Реджина, — продолжала Айрис. — Она — кровь в ваших жилах. Воздух в ваших легких.

Голос госпожи Фан гипнотизировал, а произнесенные шепотом слова казались заклинанием, от которого руки и ноги Джейн обдавало жаром. Слова, звучавшие на универсальном языке, понятном каждой матери.

«Она — кровь в ваших жилах. Воздух в ваших легких».

Поднимись на ноги, мысленно велела себе Джейн. Достань ключи.

Стоя на корточках, она качнулась вперед, напрягая мышцы, и попробовала выпрямиться. Джейн оказалась на ногах, но продержалась, шатаясь, всего несколько секунд, а затем потеряла равновесие и рухнула вперед, сильно ударившись коленями о бетон.

— Еще раз, — велела Айрис.

В ее голосе не прозвучало ни намека на сочувствие. Неужели она так же безжалостна к своим ученикам? Неужели именно так готовят настоящих воинов — со всей беспощадностью, на грани возможного?

— Ключи, — напомнила Айрис.

Джейн сделала глубокий вдох, напряглась и выпрямилась. Она шаталась, но стояла на ногах, и теперь стена была совсем рядом. Джейн уперлась в нее плечом, ожидая, когда прекратится спазм в икре.

— Я поднялась, — сообщила она.

— Идите в дальний угол. Дверь там.

Джейн сделала шажок, слегка подпрыгнула, снова пошатнулась, но устояла. Она дойдет. Она может это сделать.

— Когда мы освободимся, нам все равно придется как-то одолеть его, — сказала Джейн. — А мой пистолет у него.

— Мне не нужно оружие.

— Ах, ну да. Ниндзя просто летают по воздуху.

— Вы ничего не знаете обо мне. И о том, на что я способна.

Джейн снова подпрыгнула и приземлилась враскорячку, как кенгуру.

— Вот и расскажите. Раз уж нам все равно придется умереть. Царь Обезьян — это вы?

— Царь Обезьян — это сказка.

— Но шерсть у него настоящая. И убивает он настоящим мечом. Так кто же это?

— Существо, которое лучше иметь среди союзников, детектив.

— Для начала я хочу знать, кто это.

— Он живет в вас и во мне. Он живет в каждом, кто верит в справедливость.

— Это не ответ.

— Это все, что я могу вам сказать.

— Я говорю не обо всей этой мистической ерундистике. — Тяжело дыша, Джейн снова подпрыгнула. — Я говорю о живом существе, которое я видела своими глазами. Оно спасло мне жизнь. — Риццоли остановилась, чтобы перевести дух. И тихо добавила: — Я просто хочу поблагодарить его — или ее. Так что если вы знаете, кто это, не могли бы вы передать благодарность?

— Оно в курсе, — так же тихо ответила Айрис.

Джейн еще раз подпрыгнула и ударилась лбом о дверь.

— Я добралась.

— Связка висит примерно на уровне вашей головы. Вы можете нащупать ее?

Проведя щекой по стене, Джейн вдруг почувствовала, что в нее впился металл. Услышала тихое звяканье ключей.

— Нашла!

— Пожалуйста, не уроните их.

Джейн ухватила связку зубами и, приподняв, сняла с крючка. «Мы сделаем это, — стучало у нее в голове. — Мы переборем их…»

Скрип открывающейся двери заставил ее замереть. Вспыхнул свет — такой яркий и ослепляющий, что Джейн, съежившись, прижалась к стене.

— Ого, да тут осложнение, — заметил знакомый голос.

Джейн медленно открыла глаза, опасаясь яркого света, и увидела Марка Мэллори, стоявшего рядом с Патриком. Их всегда было двое, поняла Риццоли. Они вместе охотились. Вместе убивали. А тем, что связывало этих двух мужчин, была Шарлотта. Бедная девочка! Любой ее интерес, любое увлечение приводили хищников к добыче; невинный теннисный матч или выступление оркестра превращались для убийц в благоприятную возможность увидеть новые лица и выбрать новую жертву.

Марк схватил кольцо, на котором висели ключи, и вынул его у Джейн изо рта. Затем толкнул ее, и Риццоли повалилась на пол.

— Кто-нибудь знает, что она поехала сюда?

— Придется предположить, что да, — ответил Патрик. — Поэтому нам следует избавиться от ее машины. Это нужно было сделать еще несколько часов назад. Если бы ты только пораньше приехал!

— Я хотел понять, появится ли кто-нибудь.