Однако боль не приходит. Вместо того чтобы ударить меня, он наклоняется, поднимает сигнализатор, который швырнул на пол до этого, и сует его мне в лицо.

— А вообще-то ты вовсе не нужна мне, — говорит он. — Мне надо всего-навсего снова вставить батарейку и включить его. А потом немного подождать и посмотреть, кто явится.

Он уходит из помещения. Я слышу, как захлопывается дверь, как он, тяжело ступая, поднимается по лестнице, как стихает звук его шагов.

Со мной остается лишь горе, оно так больно вонзает в меня свои зубы, что я кричу и молочу руками, закованными в кандалы, которые сдирают кожу с моих запястий. Он забрал мою дочь. Он удерживал ее. Я вспомнила ночи после исчезновения Лоры, когда мы с мужем, прижавшись друг к другу, не решались произнести вслух наши общие мысли: «А вдруг она умерла?» Теперь я понимаю, что существовала и более страшная возможность, которую мы даже не могли себе вообразить, — что она жива. Что те два месяца, пока наша с Джеймсом надежда постепенно умирала, пока ее место занимало смирение, Лора все еще дышала. Все еще страдала.

В изнеможении я сползаю по стене, и мой крик угасает, переходя в стон. Исступление сменяется оцепенением. Приникнув спиной к бетонной стене, я пытаюсь совместить то, что знала до этого, с тем, что он сказал мне, а именно: спустя два года после похищения Лоры мой муж и еще четверо человек погибли во время массового убийства в ресторане «Красный феникс». Что общего между этими двумя событиями? Что их связывает? Этого он не объяснил.

Я силюсь вспомнить все его слова, пытаясь отыскать разгадки в тумане горя, застилающем мой разум. И в памяти вдруг всплывают две фразы — от этих слов кровь стынет у меня в жилах.

«Она продержалась семь, а может, даже восемь недель. Дольше, чем остальные».

Это открытие заставляет меня поднять голову. «Остальные».

Моя дочь была не единственной жертвой.

Что знал детектив Ингерсолл и почему его убили?

Этот вопрос больше всего занимал Джейн, когда она, уже ближе к вечеру, сидела за столом и просматривала записи, касающиеся убийства Ингерсолла. Она разложила перед собой фотографии с места происшествия, данные баллистической и трасологической экспертиз, перечень звонков на мобильный и городской номера, а также отчет о списаниях с банковской карты детектива. Если верить Донохью, Ингерсолла заказали несколько недель назад, примерно в то самое время, когда он начал задавать вопросы о пропавших девочках. Все это были старые дела, и полицейские управления Массачусетса уже давно махнули на них рукой. «Какое же чудовище ты разбудил?» — подумала Джейн, пристально вглядываясь в тело Ингерсолла на одной из фотографий.

И каким образом пропавшие девочки связаны с «Красным фениксом»?

Риццоли потянулась за делами пропавших девочек. Она уже подробно ознакомилась с деталями исчезновения Лоры и Шарлотты, а потому решила сейчас сосредоточиться на трех других делах. Все пропавшие были красивыми и хрупкими девочками. Все учились на «хорошо» и «отлично». У всех было множество талантов.

Патти Боулс и Шерри Танака участвовали в теннисных турнирах. Дебора Шиффер и Патти Боулс выставляли свои работы на художественных ярмарках. Дебора Шиффер играла на пианино в школьном оркестре. Однако эти три девочки не знали друг друга, во всяком случае, если верить родителям. К тому же они исчезли в разном возрасте. Шерри Танаке было шестнадцать. Деборе Шиффер — тринадцать. А Патти Боулс — пятнадцать. Одна училась в среднем классе, две — старшеклассницы.

Джейн на мгновение задумалась. Вспомнила, что на момент похищения Лоре Фан было четырнадцати лет.

Она набросала список, расставив девочек в порядке исчезновения.

Дебора Шиффер, тринадцать лет.

Лора Фан, четырнадцать лет.

Патти Боулс, пятнадцать лет.

Шерри Танака, шестнадцать лет.

Шарлотта Дион, семнадцать лет.

Словно флеш от десятки до туза, как в покере. Каждый год новая девочка, причем все старше и старше. Словно с годами похитителю начинали нравится более взрослые жертвы.

Джейн потянулась к папке с последними фотографиями Шарлотты, сделанными на двойных похоронах ее матери и отчима, и снова просмотрела всю серию снимков фотографа из «Бостон глоуб». Бледная и худенькая Шарлотта в черном платье, окруженная скорбящими. Шарлотта, уходящая к краю толпы, и Марк Мэллори, сводный брат, пристально глядящий ей вслед. Фотография, на которой не было ни Шарлотты, ни Марка, а лишь Патрик, смущенный тем, что его дочь так внезапно ушла. Наконец Джейн добралась до последнего снимка, на котором дети снова были в кадре, — Марк шел рядом с Шарлоттой. Высокий и широкоплечий, он запросто совладал бы со своей сводной сестрой.

Каждый год — более взрослая девочка.

Исчезновение Деборы Шиффер совпало с годовщиной свадьбы Дины и Артура Мэллори. Они создали новую семью, не забывая о старых, и это повлекло за собой совместные мероприятия. Школьные собрания. Выступления оркестра. Теннисные турниры штата.

«Неужели жертвы избирались именно так? — задумалась Джейн. — Через Шарлотту?»

Она взяла телефон и набрала номер Патрика Диона.

— Простите, что надоедаю вам во время ужина, — извинилась Джейн. — Но нельзя ли мне снова взглянуть на школьные ежегодники Шарлотты?

— Добро пожаловать в любое время. Обнаружилось что-нибудь новое?

— Точно не знаю.

— А что именно вы ищете? Может быть, я помогу вам?

— Я много думала о Шарлотте. О том, не она ли ключ ко всему тому, что произошло.

В трубке послышался скорбный вздох Патрика.

— Моя дочь всегда была ключом, детектив. Ключом к моей жизни. Ко всему тому, что наполняло ее смыслом. Больше всего на свете мне хотелось бы узнать, что с ней стало.

— Я понимаю, сэр, — мягко ответила Джейн. — Я знаю, что вам необходимы объяснения, и думаю, что мне, возможно, удастся их найти.

Патрик открыл ей дверь. Он был в мешковатом свитере, широких хлопчатобумажных брюках и тапочках. Лицо Патрика, как и его свитер, выглядело обвислым, выражение было озабоченным, и, казалось, многолетнее горе запечатлелось в каждой складочке. А Джейн своим появлением снова напоминала о самом страшном. Из-за этого Риццоли почувствовала себя виноватой, и, когда они пожимали друг другу руки, Джейн несколько продлила этот жест, стремясь таким образом извиниться. Сказать, что она его понимает.

Дион печально кивнул и, шаркая тапками по деревянному полу, повел ее в гостиную.

— Ежегодники уже дожидаются вас, — сообщил он, указывая на альбомы, лежавшие на обеденном столе.

— Я только отнесу их в машину и отправлюсь в обратный путь. Спасибо.

— Бог мой. — Он нахмурился. — Если вы не против, я бы не хотел, чтобы их забирали из дома.