Карл ос удивлялся и шутил, что напрасно она так старается. Вот увидит, какой испанский сумасшедший дом начнется, когда приедут двое маленьких разбойников со своими родителями. От Шуриного уюта не останется и следа. Мальчишки все перевернут вверх дном.

Так оно и оказалось. Дом наполнился шумом, криком, беготней, постоянно что-то па дало, разбивалось. Мальчишки были хорошие, но и впрямь маленькие разбойники. Шуре не хотелось признавать, что они просто плохо воспитаны. Ее удивляло, почему родители никак не реагируют на их безобразия и не делают замечаний. Карлос по-прежнему уезжал в шесть утра и возвращался после девяти вечера. Первые дни заезжал домой днем, чтобы повозиться с мальчишками, но потом, видимо, устал и уже допоздна не появлялся. Шура без конца готовила, накрывала и убирала. Накормить такую ораву было непросто. Вета посоветовала не изощряться, а просто на тушить побольше мяса с овощами в большой кастрюле, чтобы хватило на два дня, а детям почаще делать спагетти с соусом. Все дети обожают макароны и испанские – не исключение. А утром большую сковородку яичницы с помидорами и ветчиной или омлет. И натолкать в холодильник всяких йогуртов, сыров, пудингов и колбас – пусть выбирают. А эти утренние безобразия с оладушками, блинчиками и сырниками надо прекратить. Вечером мужики пусть мясо и рыбу грилят, самое милое дело. Миску салата им настругать, и пусть сами возятся с грилем хоть до ночи. Хорошо еще, что таскать Шуре не нужно, Карлос все привозит.

Карлос действительно привозил продукты. Он все равно каждое утро получал для отеля. Просто стал больше заказывать и привозил мясо, кур, кроликов, рыбу и целые ящики с фруктами и овощами. Шура бегала в супермаркет только по мелочам, но и этих мелочей набирался целый пакет, а то и два. Хлеб, молоко, яйца, печенье, шоколад, разные упаковки с йогуртами и творожками. Магазин был рядом, но все равно тащить по жаре и в горку было тяжело. Помощи никто не предлагал. Посуду после завтрака никто не убирал, даже если Шуры не было дома. Уходили на море до обеда, а она приводила дом в порядок. Посудомоечная и стиральная машины включались иногда и по два раза в день. Все бы ничего, все-таки гости, можно потерпеть три недели ра ди Карлоса. Но Шуре было обидно и странно, что ее никто ни разу не поблагодарил. Создавалось впечатление, что она домработница на зарплате. Обе дочери прекрасно знали русский, уехали из Москвы школьницами, но обращались к Шуре на испанском. И каждый раз делали удивленные лица, вроде бы забыв, что она не понимает, и тогда повторяли по-русски. В основном были просьбы, но звучалиони, как распоряжения. Не могла бы Алехандра погладить, дети просят сырники, завтра надо сварить овощной суп, пусть Алехандра не забудет купить шокола дное молоко детям, они любят. И это – Алехандра, такое сухое и непривычное, резало слух. И мальчишки целый день кричали: «Алехандра, дай то, сделай это!» – а видя, что она не понимает, смеялись и убегали. Мужья, зная, что Шура не говорит по-испански, никак к ней не обращались, просто не замечали. Бросят с утра «ола» и проходят мимо. Это у них означало «привет».

Вечерами, когда приходил Карлос, они собирались на нижней террасе, жарили мясо, пили вино и болтали по-испански до глубокой ночи. Шура накрывала на стол, делала салат и, посидев немного для приличия, уходила.

– Посиди еще, Шурочка, – просил Карлос.

– Устала, пойду, почитаю у себя.

– Бедная моя хозяюшка, ну ладно, иди. Я тоже скоро приду, устал. Мы все уберем, ты ложись.

Но, как правило, ничего не убирали. В лучшем случае складывали остатки мяса в холодильник. Карлос уходил спать, а они еще долго сидели внизу. Смеялись, смотрели телевизор. Дети бегали по дому, кричали и тоже не спали до глубокой ночи. Вета сказала, что в Испании это нормально. Днем – сиеста, а вечером орут допоздна. Шура и сама слышала этот детский крик из соседних домов и террас. Похоже было, что в Испании вообще не принято запрещать детям что-либо. Но наконец эта каторга закончилась, и гости уехали. Вообще все стихло, отдыхающие с детьми разъехались. Шура отмыла дом, перестирала все и стала опять наслаждаться жизнью.

С октября Карлос занялся ремонтом в отеле. В Мадрид в этот раз не поехали, не было времени, хотели закончить все к началу сезона. Шуру это обрадовало, родственниками она была сыта по горло. Потихоньку помогала Карлосу в выборе тканей, настольных ламп, цвета стен в номерах и холлах. Он пропадал в отеле до самого вечера, следил за работой, ездил по фирмам, заказывая то одно, то другое. Приезжал уставший и ложился спать. Шура жалела его и старалась приготовить что-нибудь вкусное на ужин. Их вечерние прогулки по набережной прекратились. Шура гуляла одна, иногда брала мопса, реже вытаскивала Ветку. Но подруга, накрутившись целый день с детьми и хозяйством, выходила, только если Аркаша был в отъезде. Мама приехать отказалась, какой из нее путешественник в семьдесят лет! Будет жда ть Шурочку дома, да и Оленьке надо иногда помочь, посидеть с Ксюшей. Шура уже поняла, что забрать внучку на три месяца не получится. Представить себе Оленьку и Ксюшу в компании родственников мужа она не могла. Мало того, что ее эксплуатируют, но еще и Олю заставят быть у них на побегушках. Нет, это не вариант. Дочке надо отдыхать, а в испанском сумасшедшем доме, как правильно заметил Карлос, это невозможно. Она попросила Олю оформить отпуск на июль с тем, чтобы в начале августа они уехали домой.

Карлос уставал, был взвинчен и раздражен. Шура успокаивала, нельзя же так себя изматывать, но он только отмахивался. Главное для него было успеть закончить все к открытию сезона. Все номера забронированы с начала мая, и подвести своих постоянных туропера торов из немецких агентств он не мог. Шура предлагала свою помощь, но он пожимал плечами, чем она может помочь? Ну, нет так нет, и сразу после открытия отеля улетела в Москву. Побудет с мамой на даче хотя бы месяц, а в начале июня заберет Ксюшу и уедет. Внучка стала совсем большая, через год в школу пойдет. Она уже мечтала об этом и демонстрировала бабушке свое умение писать буквы и читать по слогам. Ксюша все понимала, рассказывала, что мама с папой часто ссорятся, папа обижает их, кричит и ругается, а мама плачет. Ольга Николаевна вздыхала, а у Шуры внутри все кипело от возмущения. Эх, был бы жив Дима, он бы поставил Негодяя на место. При нем тот все же держался в рамках. Пробовала осторожно поговорить с Олей, ребенок уже все замечает и понимает, надо об этом подумать, зачем травмировать Ксюшу. Дочка стала, как обычно, защищать Негодяя, говорить о вспыльчивости и неуравновешенности всех творческих людей, о том, как они ранимы и эмоциональны, их надо поддерживать, а не обижаться.

Шура не выдержала и спросила, о каком творчестве идет речь. Может, она что-то пропустила и Виктор наконец опубликовал какой-то шедевр? Оленька заплакала, и Шуре стало стыдно. Зачем еще и она мучает девочку этими бессмысленными разговорами? Раба любви. Вот это точно про ее несчастную дочку. Вспомнила Олега, она тоже была рабой своей любви к нему. Ничего не видела, наделяла его всеми мыслимыми достоинствами… Просто длилось не так долго, потому что она перестала быть ему нужна. Удобно, когда рядом хорошенькая, влюбленная аспиранточка. Потом будет следующая… Много лет Шура идеализировала свои отношения с Олегом. Уверяла себя, что у них была настоящая любовь, и даже оправдывала его, когда он так внезапно и жестоко бросил ее. Не мог обманывать жену, не мог разрушить семью, хотел, чтобы Шура начала новую жизнь, встретила кого-то и была счастлива. В глубине души знала, что это не так и Олег думал только о себе и поступал так, как ему удобно. Но боялась признаться в этом. А когда увидела его через пятнадцать лет, разочарование было так велико, что все встало на свои места. Была любовь, но только Шурина, а Олег с удовольствием пользовался ее любовью. Но он хотя бы не был альфонсом и ничтожеством. Его можно было любить не только за сексуальную привлекательность. А за что Оленька любит Негодяя? Наверно, в постели он и неплох, скорее всего, да, хотя она никогда не думала обсуждать эту тему с дочкой. Но кроме этого? Ведь десять лет почти… Оленька была ребенком, первый мужчина, старше, опытнее – все понятно. Но сейчас? Неужели это будет тянуться бесконечно и Оленька никогда не будет счастлива?