– Боюсь, я тебя не понимаю, – с хорошо знакомой Гамиду зловещей вкрадчивостью произнес одноглазый. – Мне доложили, причем доложили с твоих слов, что француз уничтожен. А теперь выясняется, что ты сам ничего об этом не знаешь!

– Дальнейшее стало известно от наших друзей в полиции. Была перестрелка, в которой погибли четверо наших людей и француз. Его лицо обгорело, однако сохранились документы – паспорт на имя австрийца Денкера и журналистская карточка, по словам информатора явно поддельная, на имя француза Сивера. Одному из наших людей удалось уйти по крышам. Его пытались преследовать, но ему посчастливилось каким-то образом обмануть погоню и скрыться.

– Он вернулся?

– Увы, нет.

Одноглазый надолго замолчал, с задумчивым видом прихлебывая остывший чай. Гамид тоже стал пить, стараясь делать это как можно тише и поглядывая на хозяина поверх чашки. Несмотря на то что ему было не в чем себя упрекнуть, начальник охраны чувствовал странный внутренний дискомфорт. Он даже начал жалеть, что под пиджаком у него в данный момент находится свитер с высоким горлом, а не парадная белая рубашка со столь ненавистным ему галстуком.

– Да, – сказал наконец одноглазый, и Гамид поспешно поставил чашку на стол, – да, уважаемый, теперь мне понятны твои сомнения. Этот потерявшийся боец может преподнести нам сюрприз. Возможно, он был ранен и попал в больницу, откуда, осмотрев его раны и особенно наслушавшись его бреда, неминуемо позвонят в полицию. А может быть, его уже задержали полицейские, только твой информатор об этом пока не знает... Да, это скверно. Но будем надеяться, что с ним все в порядке и он просто где-то отсиживается. Гораздо хуже то, что француз все-таки был не один. Возможно, в городе остались другие члены группы, о которых нам пока ничего не известно. А что турок? Я слышал новости по телевизору, но мне хочется знать подробности.

Гамид усмехнулся.

– С турком все в порядке. Я доставил его на стоянку перед супермаркетом и посадил за руль, начинив машину взрывчаткой. Затем подождал, пока он придет в себя, и все ему объяснил.

– Как?

– Просто позволил увидеть себя, а заодно и пульт дистанционного управления радиовзрывателем. Судя по выражению лица, он меня отлично понял, но сделать ничего не мог – этот новый препарат действует превосходно, клянусь бородой пророка! Теперь взрыв возле супермаркета повесят на него.

– Уже повесили, – уточнил одноглазый. – И уже, заметь, связали его имя с нашим клубом. Буквально за полчаса до твоего приезда Ахмед имел беседу с полицейским чиновником из Скотленд-Ярда. Поскольку ордера у него не было, этот неверный удовольствовался тем, что сказал ему Ахмед, и отбыл восвояси. Но он вернется – скорее всего не один и с ордером.

– Это плохо, – нахмурился Гамид. – Но, господин, вы сами...

– Да, – перебил его одноглазый, – я сам отдал такой приказ. Клянусь Аллахом, этот турецкий ишак меня разозлил, и мне хотелось, чтобы он, возомнивший себя героем, мстителем, борцом с международным терроризмом и благодетелем неверных, в последний миг своей никчемной жизни осознал, что останется в полицейских архивах именно как террорист-смертник!

Он немного помолчал, успокаиваясь, и во время этой паузы Гамид с удивлением осознал, что хозяин действительно был взволнован. Он, не боявшийся американцев с их ракетами и сверхмощными бомбами, рассвирепел из-за попытки какого-то глупого турка напасть на него со старым малокалиберным пистолетом! Правда, турок, в отличие от американцев, все-таки был правоверным...

– Словом, – продолжал одноглазый, – то, что клубом заинтересовался Скотленд-Ярд, выглядит не хуже и не лучше всего остального. Подожди, пока они обнаружат исчезновение Рэмси и опознают его в одном из обгорелых трупов в том микроавтобусе! Вот тогда они заинтересуются клубом, а заодно и нами всерьез. Кроме того, не забывай о французе. Даже если нам удалось уничтожить всю его группу, в чем я не уверен, остались те, кто послал его сюда. Им известно, куда он отправился и за кем охотился, а значит, мое инкогнито уже превратилось в секрет Полишинеля... позже, когда у нас появится свободное время, я объясню тебе, кто это такой. Я просто хотел сказать, что этот секрет известен уже слишком многим, а хуже всего то, что мы не знаем, когда это произошло. Какой, по-твоему, из всего этого следует вывод, уважаемый Гамид?

Начальник охраны поднялся.

– Я велю подготовить транспорт, – сказал он.

– Ты всегда хорошо меня понимал, старый друг, – улыбнулся одноглазый. – И вот что, дорогой Гамид. Нам неизвестно, сколько знает о нас противник, а значит, разработанный на случай внезапного отъезда план придется изменить. И знать об этом до самой последней минуты должны только мы с тобой. Подготовь бронированный лимузин и джипы сопровождения... Кстати, хватит ли у нас для этого людей?

– Для этого хватит, – подавив горестный вздох, ответил Гамид. – Если бы дело происходило в мусульманской стране, их хватило бы на целую механизированную колонну. Возможно, даже с поддержкой с воздуха. Кстати, куда господин намерен отправиться?

– Прикажи, чтобы подготовили мой самолет. Пусть сделают официальный запрос на рейс до Тегерана.

– Это хороший выбор, господин. Иран – одна из последних твердынь истинного ислама, на которую не рискнули покуситься неверные.

– И еще долго не рискнут, – улыбнулся одноглазый. – Это им не Ирак. А когда в Иране наконец создадут ядерное оружие, американцы вообще запоют по-другому. Я уже не говорю об израильтянах... Да, Гамид, Иран – прекрасная страна, но мы туда не поедем.

– Понимаю, – после непродолжительной паузы, во время которой обдумывал услышанное, медленно произнес охранник. – Хороший выбор плох тем, что очевиден для всех, не так ли?

– Именно так, клянусь Аллахом! Поэтому, Гамид, из этой страны мы выберемся как-нибудь иначе. Уверен, что ко времени нашего прибытия на аэродром ангар, где стоит мой самолет, будет оцеплен спецназом. Возможно, американцы даже пригонят парочку танков с ближайшей военной базы... – Губы одноглазого тронула презрительная усмешка. – Клянусь, мне даже жаль, что мы с тобой этого не увидим! Это оценят твои люди, которые поедут в лимузине и джипах сопровождения, но только не мы. Ты еще не разучился водить машину, уважаемый?

– Все, что может ездить, плавать и даже летать! – легонько ударив себя кулаком в грудь, заявил начальник охраны.

– Не сомневаюсь, дорогой, не сомневаюсь, – с дружеской улыбкой заверил его одноглазый. – Ступай, и да пребудет с тобой милость великого Аллаха!

Разбрызгивая ногами грязную, подернутую какой-то отвратительной пленкой воду, Глеб продвигался вперед по казавшемуся бесконечным сводчатому тоннелю. Луч фонаря выхватывал из кромешной тьмы то сочащиеся влагой, крошащиеся от постоянной сырости кирпичные стены, на которых слабо шевелилась какая-то бледная мерзость с невообразимым количеством лапок, то тянущиеся под потолком толстые пучки изолированных кабелей и обросших мохнатой грязью, корявых от ржавчины труб, то стайки крыс, многие из которых были размером со щенка и не слишком торопились уступать чужаку дорогу. Воздух был сырым, холодным и зловонным; потревоженная Глебом жижа на дне тоннеля испускала невыносимый смрад, от которого начинала кружиться голова. Не помогали даже пропитанные одеколоном ватные тампоны в ноздрях; казалось, что зловоние проникает в организм прямо через кожу, пропитывая ее насквозь. Глеб очень надеялся, что купленная им в магазине спортивных принадлежностей герметичная сумка действительно герметична. В противном случае вся эта затея теряла смысл: не имея возможности переодеться, он будет обнаружен по запаху так же легко, как если бы просто подошел и постучал в ворота рукояткой пистолета.