с ума, если бы узнал, что Дебби решила продать ферму застройщикам, — снова заметил Майк.

— Ага, — согласилась я без всякой необходимости.

— Значит, тебе нужна его огневая мощь за твоей спиной.

Я вздохнула.

Майк продолжал.

— Хорошо, дорогая, как ты знаешь, я отец, и это работа на всю жизнь. Он тоже это знает. Я понимаю, что ты хочешь разобраться с этим дерьмом и позволить им спокойно жить на пенсии. Но в жизни случается всякое. Они это понимают. Их сын неожиданно умер, и они живут во Флориде не светской жизнью. Они там беспокоятся, что Ронда отгородилась от всего, а за мальчиками нужен уход. Если бы они узнали о Дебби, они бы потеряли покой, по крайней мере, твой отец. Он хотел бы знать, что происходит. А я знаю, что он не в курсе, потому что, если бы он был в курсе происходящего, его задница была бы уже здесь, или он позвонил бы в округ Колумбия, приказав своей дочери отступить. Тебе нужно вызвать подкрепление, по крайней мере, с Дебби.

Он был прав, поэтому я снова вздохнула и кивнула.

А потом спросила:

— А что насчет Ронды? Я же говорила тебе, что разговаривала с ней дважды, но она не идет на контакт. Думаю, она решила, что я буду вместо Дэррина. А Фин, ну, он любит свою мать, я это знаю. И я также знаю, что он рад, что я сейчас рядом, и ты помог, что вмешался с Дебби. Но он сходит с ума из-за матери, Майк. Он старается не показывать, но я знаю, что он переживает, испытывает давление и из-за этого становится с ней нетерпеливым. Я не знаю, оплачивает ли она счета, знает ли как вообще обращаться со счетами, какова их денежная ситуация. Но кукуруза должна быть посажена, а она сажается не сама по себе. Фин тоже все это знает.

— А ее родители? — предложил Майк.

— Есть причина, по которой Ронда такая, какая она есть, милый, — мягко произнесла я. — Ее отец неплохой человек, или, по крайней мере, не совсем. Но Дэррин сказал, что он перфекционист, который быстро теряет терпение. Он жестко обращался с Рондой, когда она была еще ребенком. Дэррин думал, что она от природы застенчива, немного взбалмошная, определенно чувствительная, но представление, устроенное ее отцом, показало насколько все глубоко. Ее мать — соблюдает нейтралитет или занимает его сторону. Мама сказала, когда они были тут после смерти Дэррина, отец Ронды выказывал недовольство своей жене и она носилась тут и делала все, чтобы Ронде не приходилось этого делать. Я не думаю, что они помогут.

— У нее были какие-нибудь близкие подруги?

Я покачала головой.

— Ты же знаешь, что она застенчивая. На самом деле, я все еще нахожу это чудом, что Дэррин на нее запал. У нее была подруга. Они были лучшими подругами со средней школы. Но она переехала в Миссури по меньшей мере десять лет назад.

Майк уставился на меня, затем его лицо изменилось, я напряглась прямо перед тем, как он перевернул меня на спину, навалившись.

Его рука скользнула вверх по моему телу, обхватила подбородок, и когда его лицо приблизилось.

Я бы поняла напряженность в его темно-карих глазах и изменение обстоятельств, когда он спросил:

— Как долго ты планируешь пробыть здесь, дорогая?

Мое тело растаяло под его телом, я обвила его руками и ответила:

— Планирую, по крайней мере, до тех пор, пока не соберем урожай, и у меня появится ощущение, что все стало хорошо.

— Июнь, июль, — пробормотал он.

— Да, — пробормотала я в ответ.

Он улыбнулся. Широко.

— Июнь, июль, — повторил он.

Я улыбнулась в ответ. Тоже широко.

— Ага.

Мы продолжили улыбаться друг другу, как влюбленные идиоты, и делали это какое-то время, я наслаждалась каждой секундой.

Затем, к сожалению, Майк закончил улыбаться, но, к счастью, огласил план.

— Хорошо, у тебя найдется время. Никаких сомнений, Фин повзрослел. На год или два раньше, чем другой подросток, взяв на себя ответственность мужчины в доме, но ты знаешь, что делаешь, и твой отец всегда на связи, если вдруг тебе он понадобится. Отдай ему руководство, прикрывай его спину, если что. Речь идет о ферме, а не об уборке снега. По поводу снега я сделаю несколько звонков, посмотрю, кого смогу привлечь к работе, если снова выпадет снег до наступления весны. А?

Я кивнула.

— Продолжай наблюдать за Рондой. Просто продолжай разговаривать с ней. Делай это уверенно и твердо. Наблюдай за ней и считывай знаки, пока говоришь. Если ты поймешь, что она так и не пришла в себя, то, когда придет время немного встряхни ее.

Я снова кивнула.

— А пока, пока не почувствую, что пришло время тебе оставаться здесь в моей кровати, когда мои дети будут находиться здесь в своих кроватях, каждую вторую ночь с пятницы до утра воскресенья, ты должна спать со мной в этой кровати.

Я снова кивнула, на этот раз улыбаясь.

— Поддерживаешь такой план? — спросил он.

— Однозначно, — прошептала я.

— И, если есть дерьмо, которое тебе не нравится, ты можешь, дорогая, я хочу, чтобы ты знала, в любое время обсудить его со мной.

Я уже догадалась об этом, но мне понравилось, что он озвучил мои догадки.

— Спасибо, Майк.

— В любое время, Ангел, — мягко произнес он, прежде чем наклонил голову и прикоснулся губами к моим.

Затем он откатился назад, переместившись и приспособившись, чтобы выдернуть из-под нас одеяло, потом мы оказались, лежа на спине, прикрытие до талии одеялом.

— Телевизор, поговорим или поцелуи? — спросил на выбор Майк, я приподняла голову, взглянув на него сверху вниз.

— Одри, — выбрала я «поговорим», и увидела, как тень легкого раздражения скользнула по его лицу. Хотя я и заметила ее, но была больше чем уверена, что это раздражение связано ни со мной.

В прошлую субботу я обнаружила, плохие новости об Одри Хейнс заключались в том, что у нее не было рогов, клыков, кислотно-зеленых глаз и колтуна на голове. Она была высокой, подтянутой, хорошо сложенной, и была причина, по которой ее гены, смешанные с генами Майка, породили таких великолепных детей. Она не была поразительной красавицей, как ее дочь, а я не была парнем, но я все равно поняла, что она была женщиной, на которую