Конечно, гарнизон речной крепости количественно многократно превышал экипаж джонки, однако и там воинов оказалось немало, поэтому расчет на численное превосходство был оправдан. Да и нападать они могли с разных сторон, облепляя трех гигантов, как собаки медведя.

Все, правда, на абордаж не рванули. Только второй эшелон в сотню вымпелов, разделился на три группы и устремился к крепостям, стремясь быстрее сократить дистанцию. Еще около сотни джонок остались на рейде, обстреливая защитников издали и готовясь прийти товарищам на помощь, если я двину против них свои корабли, до сих пор держащиеся в отдалении.

— Тигр — Луне…

Я не успел даже закончить, как услышал возбужденный голос жены в своей голове.

— Поняла!

Я был против. Предлагал отправить Чэна Шу вместо Юльки — он как бы тоже высокоуровневый Стрелок. Но супруга решительно отвергла мое предложение, сказав, что в случае прорыва врага на берег резерв во главе с ее отцом может решить исход битвы. А одному Стрелку придется выложится полностью и превратиться до конца сражения в бессильную тряпицу.

Именно она предложила повторить тот трюк со «Стрелой И», который однажды провернули под Юйчжаном. Когда к центральной крепости приблизилась группа джонок, с вершины четвертого этажа в центр этого построения ударил сгусток концентрированной «магической взрывчатки». Наполненная ци стрела ударила в палубу одного из кораблей, разнося доски в щепу, а вспышка ослепила экипажи джонок, находящихся рядом.

Деморализованные и шокированные, корейцы пропустили два полных арбалетных залпа. Никто не закрывался от обстрела щитам, не прятался за надстройками, и в итоге суда превратились в подушечки для иголок, настолько плотно их нашпиговали болтами.

— Бык — Тигру. Луна без сознания, уношу ее из крепости.

Согласился я на аферу жены только с одним условием — с ней рядом должен был находится побратим. И как только она упадет без сил (техника, при всей ее эффективности, была жутко энергозатратной), он перекинет ее через плечо и на баркасе доставит на берег.

— Благодарю тебя, брат, — отозвался я.

С души словно камень упал. Через минуту Юльки уже не будет на речной крепости, которую, возможно (ох, как бы не хотелось!), придется спалить.

Тем временем все три группы джонок, включаю ополовиненную Юлькиной техникой и последующим кинжальным огнем арбалетчиков, вышли на дистанцию абордажа. Один корабль, видимо, управляемый самым горячим капитаном, оказался чуть впереди остальных. За что тут же и поплатился — попал под удар журавля. Причем исключительно удачный удар.

Железное било не просто заякорило корабль, оно вдребезги разнесло ему палубу, повредило дно, и джонка стремительно пошла под воду. Видимо, повезло попасть в какое-то слабое место.

Три других вражеских судна поймали не так эффектно. Тяжелые «клювы» всего лишь застопорил их, не позволяя приблизиться на дистанцию абордажа, а арбалетчики тут же взяли с их экипажей кровавую дань. Идущие следом корабли начали расходиться, чтобы не врезаться в резко вставшие джонки своих товарищей, и большинству это даже удалось.

А вот парочке особо неосторожных — нет. Они впечатались бортами в заякоренные суда и тут же разделили участь своих товарищей. Когурё не могли забраться на борт крепости и начать сражение накоротке, им только и оставалось, что пытаться найти укрытие от беспощадного дождя из арбалетных болтов.

Примерно то же самое происходило сейчас на переднем крае двух других крепостей — Левой и Правой. С той лишь разницей, что корейских судов там было значительно больше, и мои речные монстры оказались облеплены атакующими со всех сторон. Но борт в борт пока никому подойти не удалось — застопоренные джонки мешали это сделать. Вряд ли, конечно, это продлится долго.

Сражение на реке вступило в свою решающую фазу.

Три речных крепости были скреплены между собой массивными цепями, не дающими врагам войти между ними и атаковать с флангов, а с тыла прикрыты восемью десятками трофейных джонок и десятком не представляющих никакой ценности баркасов со стрелками на борту. Атаковать их можно было только во фронт, а левую и правую еще с флангов. Обойти же крепости с тыла корейцы хоть и могли, теоретически, но тогда они попали бы в клещи между моим резервом и стрелками с крепостей. Они это понимали, поэтому и были вынуждены атаковать в лоб.

Задача крепостей на реке такая же, как и на суше: стоять, не пускать, умирать. Резерв же я рассчитывал и вовсе в дело не пускать, лишь в том случае, если у защитников крепостей дойдет до «умирать», они помогут. Но не раньше. Слишком велика вероятность того, что резерв корейцев — еще около сотни судов — только этого и ждет.

На реке мои сюрпризы почти закончились. На берегу я еще смогу несколько раз неприятно удивить противника, но на воде они уже видели все мои возможности. Да и ресурсов на повтор любой из хитрости у меня не хватит. Закончились брандеры, подошли к концу запасы ядовитой смести из извести и мышьяка. Только огонь остался — огромные запасы горючей смеси, что-то вроде китайской версии «греческого огня», которым были забиты трюмы трех речных мониторов. Очень надеюсь, что мне не придется отдавать приказ и сжигать мощные оборонительные укрепления. Но если мне выпадет шанс этим уничтожить весь мобильный флот корейцев, я пойду и на это.

Примчался Бык, везя качающуюся в седле Юльку. Бережно ее снял с лошадиной спины, под руку подвел ко мне.

— Ты умница, — поплевывая на правила поведения в китайском обществе, нежно тронул я губами висок жены. — Отличный был выстрел.

— Жаль, я его не видела! — сделала неудачную попытку улыбнуться девушка и тут же сморщилась от головной боли.

Выглядела она настолько истощенно, что я не удержался и обнял жену, прижимая к себе. Ее отец, глядя на эти нежности, не мог не поджать губы, отчего его лицо сразу превратилось в ощипанную утиную задницу. Даже слова ей не сказал, а девчонка, между прочим, на сто сорок шесть процентов выложилась и сделала возможным уничтожение почти десятка судов противника.

— Садись, — я устроил супругу в плетеное кресло, которое по моему знаку доставили слуги, сам же остался стоять.

В душе тут же начался неравный бой между продавцом-консультантом из двадцать первого века и Стратегом из третьего. Первый проигрывал всухую, но все еще постреливал мыслями-образами: «Зачем тебе это все? Эти смерти? Эти победы? Зачем тебе доводить любимую женщину до предсмертного состояния от истощения „маны“? Неужто не хватило бы небольшого куска Китая для тихой мирной жизни вместе с ней?»

Второй, пользуясь подавляющим численным превосходством в доводах и тяжелой броней аргументов, крошил его позиции с легкостью. «Здесь никогда не будет покоя. Здесь выживет только сильный, хитрый и жестокий. Это дикий век, никого доводы разума не тронут. Тихая и спокойная жизнь не появляется в результате бегства от опасности. Ее можно сделать только самостоятельно и, как правило, на трупах врагов».