В один из таких вечеров Холмс поведал мне об удивительных событиях, произошедших за несколько лет до нашей первой встречи в 1881 году. Мы обсуждали нашего общего друга инспектора Лестрейда, и я спросил, как Холмс с ним познакомился. Вместо ответа он направился в свою спальню, и вскоре у меня в руках оказалась незнакомая папка. Она была озаглавлена весьма интригующе: «Дело о верном фаворите».

Холмс был известным в Лондоне частным детективом еще до того, как мы вместе поселились на Бейкер-стрит. К нему обращались по особо деликатным вопросам, его услугами часто пользовались сотрудники Скотленд-Ярда, в особенности Лестрейд — в свое время Холмс помог ему выбраться из тупика, распутав дело о фальшивых чеках. Как ни странно, в ту пору я даже не слышал об этой истории.

Когда сыщик с усмешкой передал мне два документа из этой папки, я поначалу не понял, какое отношение к ним имеет Лестрейд. Затем мой друг извлек все бумаги, включая обвинительное заключение по делу «Корона против Бенсона и Керра», датированное 1877 годом. Читателю скоро станет ясно, как этот процесс связан с нашим коллегой из Скотленд-Ярда. Поскольку рассказ очевидца всегда предпочтительнее простого изложения событий, я записал эту историю так, как услышал ее от Холмса. Лишь кое-где добавлены мои соображения относительно отдельных нюансов драмы. Первый документ, который протянул мне Холмс, оказался страницей газеты «Спорт» за 31 августа 1876 года с репортажем о скачках. Все еще посмеиваясь, мой друг наблюдал, как я читаю статью о злоключениях майора Хью Монтгомери. По всей видимости, это был человек чести, заслуженно почитаемый герой, побывавший во многих военных кампаниях, начиная от Инкермана и заканчивая Абиссинией.

Майор Монтгомери считался настоящей легендой в среде любителей скачек. Он почти никогда не проигрывал. Газета приводила краткий перечень его главных успехов. Я равнодушен к этому виду спорта, тем не менее некоторые имена и названия были мне знакомы. И вот теперь достойный офицер пал жертвой заговора букмекеров, отказавшихся принимать от него ставки.

Редактор обрушил свое негодование на головы этих «стервятников», по его словам озабоченных лишь тем, чтобы забрать деньги у проигравшего пари и не отдать их выигравшему. Слабо разбираясь в вопросе, я мог судить о масштабе трагедии, случившейся с майором Монтгомери, лишь по содержанию публикации. Поначалу я решил, что он может продолжить свою успешную карьеру, делая ставки через своих друзей. Оказалось, что это невозможно. Газета напоминала читателям, что ставки принимаются только на ипподромах, где всем распоряжается «Жокей-клуб», запрещающий действовать от имени другого лица. Эту меру пришлось ввести после принятия в 1845 году закона об азартных играх, согласно которому проигранные на ставках деньги не подлежат возврату через суд. Статья заканчивалась новым взрывом возмущения против произвола букмекеров.

Еще интереснее был второй документ — письмо от Общества страхования потерь на ставках.

Майор Монтгомери, по всей видимости основавший это благотворительное общество, отправил послание на французском языке графине де Гонкур, что проживала в пригороде Парижа Сен-Клу. Он обращал ее внимание на статью в «Спорте» и объяснял, что ни правилами «Жокей-клуба», ни законом об азартных играх не возбраняется делать за него ставки людям, находящимся вне британской юрисдикции. Однако закон требовал, чтобы деньги из-за границы поступали в Англию через «присяжных букмекеров». Мне приходилось слышать о присяжных маклерах на фондовой бирже, и я предположил, что речь идет о чем-либо подобном.

Далее майор говорил о том, что поначалу опасался доверять крупные суммы денег незнакомым людям. Но затем обратился в Общество франко-английского делового сотрудничества с просьбой порекомендовать ему надежных партнеров во Франции. Среди прочих ему назвали имя графини де Гонкур.

Я не понял, почему Холмс заинтересовался этой историей и как могли пострадать те, кто оказывал помощь Монтгомери. Время от времени он посылал им чеки, выписанные «Лондонским королевским банком» на Стрэнде, и называл лошадь, на которую необходимо поставить ту или иную сумму. Они переправляли чеки вместе с указанием ставки «присяжному букмекеру» в Англию. Если лошадь побеждала в забеге, как обычно и происходило, Монтгомери отдавал партнеру десять процентов от выигрыша. В противном случае все расходы нес сам майор. Графиня де Гонкур, судя по всему, решила, что ничего не теряет при таких условиях. Напротив, у нее появляется возможность сорвать хороший куш, приложив минимум усилий.

Холмс рассказал мне, что майор Монтгомери действительно отправил ей первый чек, графиня сделала ставку и через некоторое время узнала, что риск оправдался. Вскоре она получила свою долю выигрыша, а вместе с ней — новый чек и указания, на какую лошадь следует ставить.

В те времена Шерлок Холмс жил неподалеку от химической лаборатории больницы Святого Томаса, куда имел свободный доступ. Он получил эту привилегию в память о щедром пожертвовании больнице от одного из родственников. (Как я уже рассказывал, мой друг происходил из семьи богатых землевладельцев.) Итак, у него был свой кабинет к югу от Вестминстерского моста, и после усердных трудов среди пробирок и бунзеновских горелок Холмс каждый вечер возвращался домой по прелестным аллеям, усаженным деревьями.

В один из ветреных вечеров осени 1876 года он застал в доме посетителя, дожидавшегося его прихода в комнате хозяйки. Холмс описал его внешность так: опрятно одетый «карманный Геркулес», темноволосый, с физиономией ярмарочного боксера. Они вместе поднялись наверх, и едва мистер Уильям Абрахамс открыл рот, сразу стало понятно, что он вовсе не уличный боец. Тихим, но твердым голосом он принес извинения за то, что явился к частному детективу без предупреждения.

— Это я должен просить прощения за то, что вам пришлось так долго ждать, мистер Абрахамс, — ответил с той же любезностью Холмс. — Признаюсь, у меня сегодня было много работы. Если бы не конфиденциальность вашего дела, я бы просто зашел в вашу контору в Темпле и избавил вас от путешествия на речном трамвае. Боюсь, что вы уже опоздали на обратный рейс и теперь вернетесь в Челси не раньше завтрашнего утра. Обычно леди в таких случаях недовольны, но осмелюсь предположить, что вы не женаты.

Лицо мистера Абрахамса вытянулось от удивления.

— Мы ведь не знакомы с вами, мистер Холмс? Я не успел ни слова вам сказать. Откуда же вам известно о моей конторе в Темпле, поездке по Темзе, доме в Челси и о том, что я холост?

Холмс улыбнулся и рукой указал на стул:

— Прошу вас, садитесь, мистер Абрахамс. Дождя сегодня не было, но на вашей обуви свежие влажные пятна. Волосы, извините за смелое выражение, немного взъерошены. Где ветер сильнее всего треплет шевелюру? Конечно же, на реке, на речном трамвае, перевозящем пассажиров на другой берег. В каком месте города можно так забрызгать обувь? На дощатом причале, и скорее всего — возле Темпла. То, что вы адвокат, понятно по вашим манерам. Этот вывод подтверждается маленьким сургучным пятнышком на правом манжете и печатью на цепочке, выглядывающей из кармана жилета. Простой коммерсант вряд ли будет запечатывать свои документы. Вы могли бы работать банковским клерком, но банки закрываются довольно рано, а суды порой работают допоздна. Так что время вашего визита подсказывает, что вы — сильно загруженный делами адвокат.