Наступил понедельник. Вера обдумывала бегство. Ближе к вечеру она сказала Джози, что хочет сбежать. И даже начала собирать сумку, упаковала одежду Джейми, его игрушки и книги. Вера представляла себя беженцем — за прошедшие годы мы, прежде невежественные, узнали, что это такое, — который спасается от армии завоевателей, безразличен к тому, что оставляет, и берет с собой единственную ценную вещь. Но куда она собиралась уехать, как жить? У Веры не было ни денег, ни возможностей заработка, ни ценностей, которые можно продать.

В десять часов приехала Иден вместе с Джун Пул и миссис Кинг. На Джун было серое платье, в котором мы ее видели раньше, и серая фетровая шляпа — обязательный наряд няни. Миссис Кинг держала в руках коробку шоколада «Черная магия». Весной 1950 года (и еще на протяжении нескольких лет) сладости продавались по карточкам, и поэтому шоколад следовало бы считать ценным подарком, если бы он не предназначался для подкупа шестилетнего ребенка. Утро выдалось солнечным и довольно теплым, и они нашли Джейми в саду; ребенок играл в песочнице, которую Вера соорудила у самого дома. Когда я была маленькой, и Иден тоже, песочница находилась в глубине сада рядом с хибарой, которая теперь у меня прочно ассоциировалась с любовными утехами Чеда и Фрэнсиса, — но для Веры это было слишком далеко. Ей требовалось все время держать Джейми в поле зрения.

Она увидела незваных гостей почти сразу, поскольку стирала на кухне. По понедельникам Вера всегда стирала. Этому дню было суждено стать самым ужасным в ее жизни, и мне кажется, она это предчувствовала, но понедельник, а значит и стирку, никто не отменял. Из окна Вера увидела, что происходит. Джун Пул в своей серой униформе присела на корточки на краю песочницы и одной рукой обняла Джейми, а миссис Кинг склонилась над ними, показывая мальчику шоколад. Как Иден удалось рекрутировать этих женщин в свою частную армию? Вне всякого сомнения, только убедив в своей правоте.

Вера не сразу заметила Иден. Она выбежала из дома с мокрыми руками и в буквальном смысле была перехвачена сестрой, стоявшей на дорожке, которая вела к черному ходу. Иден взяла ее за плечи и сказала:

— Будь благоразумной, Вера. Ты знаешь, что должна уступить, — зачем же устраивать сцену?

Вера вскрикнула, вырвалась и нырнула под руку Иден. Она бросилась к сыну, но Джун уже подхватила Джейми и уносила тем же путем, которым они пришли.

— Давай, Джун, — сказала Иден. — Сажай его в машину как можно быстрее, и мы едем.

Именно в этот момент появилась Джози; она приходила почти каждое утро — спросить, не собирается ли Вера в магазин, или просто поболтать за чашечкой кофе. Поначалу Джози не поверила своим глазам. Так часто бывает, когда мы становимся свидетелями сенсационных событий, кажущихся невероятными в контексте повседневной жизни. Джози посчитала все это спектаклем, игрой. Но ее замешательство длилось лишь несколько секунд. Она увидела, как Вера бросилась к Джун, а Иден и миссис Кинг совместными усилиями оттащили ее, услышала плач и вопли Веры.

— Что вы делаете, черт возьми? — крикнула Джози.

— Прошу вас, миссис Кембас, не вмешивайтесь, — сказала Иден. — Это наше с сестрой дело.

— Не дай им его забрать, Джози! — крикнула Вера. — Не дай им его забрать.

Джейми уже сидел в машине. Он тоже плакал. Двое или трое соседей Веры вышли из своих домов — в деревне все не так, как на улицах Лондона. Первая мысль Джози была о Вере, которую она попыталась обнять, но Вера бросилась к машине, стала стучать кулаками в стекло и звать Джейми.

Иден прыгнула на водительское сиденье. Джози показалось, что она хочет прищемить дверью руку Веры. Но Иден промахнулась. Потом завела мотор, который громко взревел, и оглянулась на Джози. Самое ужасное, вспоминала та, были слезы, заливавшие лицо Иден. Миссис Кинг и Джун сидели сзади, держа почти обезумевшего Джейми, который вырывался и кричал: «Мама! Мама!»

Иден уехала, а Вера бросилась бы за ней, если бы Джози ее не остановила. Обняв Веру, которая уткнулась головой ей в плечо, Джози отвела ее домой.

Утренней почтой пришло письмо от Дэниела Стюарта с фрагментами судебных протоколов. До сей поры я предпочитала не знать, что происходило в Центральном уголовном суде в ту неделю лета 1950 года. Мой отец также умер в неведении. Взамен у нас было свидетельство очевидца событий, которые произошли в Гудни-холле, — самой Джози. Но с рассказом о вечере, когда мы с ней и моим отцом заперлись в гостиной — каждый уже выпил довольно много виски, и собирался выпить еще, — я немного повременю.

Стюарт просит: «Добавьте, пожалуйста, свои комментарии, миссис Северн». Какие у меня могут быть комментарии? Я там не присутствовала. Я была в Кембридже и в том семестре не читала газет. Мой отец в Лондоне не покупал «Дейли телеграф» со дня появления Веры в магистратском суде и до тех пор, пока не прошла неделя после окончания процесса, а когда вернулся к своей ежедневной газете, то после перерыва нашел кроссворд слишком трудным и так и не смог закончить его. Я пыталась не думать о Вере, отделить себя от нее, но, несмотря на все усилия, сдала экзамены хуже, чем ожидалось. Единственный абзац, который я прочла, прежде чем запретила себе смотреть в сторону газет, преследовал меня, часто всплывая перед глазами и заслоняя другие, написанные более изящным слогом страницы.

Вера Айви Хильярд, 43 лет, проживающая на Белл-лейн в Грейт-Синдоне, графство Эссекс, предстала сегодня перед магистратским судом Колчестера по обвинению в убийстве своей сестры, Эдит Мэри Пирмейн…

Мы с Эндрю в панике поженились, чтобы сохранить все в семье. Столько людей знали, что Вера и Иден приходятся нам тетками. Я представляла, как они сплетничают, и у их сплетен отрастают щупальца, способные дотянуться в такую даль, как Лондон и Кембридж. Пришлось забыть о решении освободиться от оков семьи, сбросить ее с себя, как змеи сбрасывают старую кожу. После того, что совершили мои родственники, это стало невозможно. Я была накрепко связана с ними, с братьями и сестрами, кузенами, племянницами и племянниками, заключена в своего рода гетто. Теперь мне кажется, что брак с Эндрю был попыткой спастись — так люди женятся или выходят замуж, чтобы получить гражданство или избежать высылки из страны. А может, просто слепой выходил за слепого или хромой за хромого. Наш брак продлился два года. Потом мы расстались — по взаимному согласию.

Вскоре после нашего развода Эндрю женился на какой-то женщине, которая быстро подарила Хелен внучку. К тому времени Хелен стала вдовой, Уолбрукс был продан, а Тони уехал Бог знает куда, на Дальний Восток, с разрешения властей отдав Джейми в пансион. Джейми перешел под опеку суда, превратившись в подобие Мельхиседека, царя и первосвященника, — без отца, без матери и без предков.

Таких, как он, я больше не встречала.

На следующей неделе я собираюсь с ним увидеться. Он приготовит мне обещанное угощение, и теплым флорентийским вечером мы будем сидеть в его саду — сравнивать наши воспоминания.