Гэйб ссутулился над кофе, обхватив чашку обеими руками, как будто желая согреться, и кивнул старому садовнику, когда тот вытирал ноги о коврик. Сбросив капюшон и сняв плоскую кепку, Перси уважительно кивнул ему в ответ.

— Привет, Перси, — негромко, но благодушно произнес Гэйб.

— Угу, — откликнулся Перси.

Он, похоже, мгновенно ощутил ледяную отчужденность, повисшую между Гэйбом и Эвой, и неловко замер на коврике.

— Садитесь, Перси, я вам принесу чай, — сказала Эва, и старик, что-то невнятно пробурчав себе под нос, уселся за стол. — Хотите тосты? — не отставала Эва.

— Нет, миссис, я не голоден. — («Я не глодн» — так это прозвучало.) Он улыбнулся Келли и осторожно коснулся ее макушки, но девочку в данный момент куда больше интересовала фиолетовая лошадь с желтой гривой.

Эва поставила перед садовником чашку чая.

— Мерзкая погода, а? — сказал Гэйб, чтобы не молчать.

Они с Эвой все утро почти не разговаривали и, уж конечно, не упоминали о ночном походе Гэйба в подвал. Там, внизу, он объяснил жене, что погнался за «белой тенью», и она вроде бы удовлетворилась тем, что Гэйб наконец-то отнесся к странностям Крикли-холла достаточно серьезно. Что же касается непонятного шума в бойлерной, то Гэйб в конце концов решил, что это все-таки был, наверное, какой-то мелкий зверек, грызун, чье фырканье показалось ему слишком громким и слишком зловещим, усиленное голыми кирпичными стенами, бетонным полом и потолком. А Эву разбудило нечто неопределенное — может быть, какой-то шум или инстинкт, она не знает, — и когда она вышла на галерею, то внизу увидела свет в открытой двери подвала. Эва поспешила в соседнюю комнату, чтобы разбудить мужа, и, обнаружив пустую постель, сообразила, что в подвале должен быть именно он. Тогда она взяла фонарь и пошла вниз.

Они вернулись каждый в свою постель, слишком усталые (естественное следствие адреналинового всплеска), чтобы обсуждать тему привидений и рассуждать о том, следует ли им оставаться в этом доме или уехать поскорее. Но оба они не слишком хорошо спали в эту ночь.

— Люди бояться начинают, — сообщил Перси в ответ на замечание Гэйба о погоде.

— А? — Мысли инженера уже умчались далеко.

— Не знают, что этот дождь натворит на вересковых пустошах.

— Неужели снова может быть наводнение? — встревоженно спросила Эва.

— Ну, пока непонятно.

— Но местные власти должны принять какие-то меры предосторожности на такой случай, Перси? Я прочла в книге, купленной в деревне. Впоследствии наводнения никогда не вызывали таких разрушений.

— Вроде того, миссис. Только, знаете, у природы на сей счет иной раз возникают собственные соображения.

Гэйба не интересовала эта тема, ему было о чем подумать.

— Перси, — с деланым безразличием сказал он, — а вы не расскажете нам о том парне, который владеет нынче Крикли-холлом? Как там его… Темпл, что ли?

— Темплтон. Мистер Темплтон.

— Отлично. Вы вроде как говорили, он тут не был счастлив… — Гэйб умолк, не закончив фразу.

— Да, не был. Потому-то они и уехали. Но я думаю, дело скорее в его жене, Мэри.

— Вот как?

— Детишек у них не было, они здесь вдвоем жили. Крикли-холл слишком велик для одинокой пары. Тут нужна семья, вроде как у вас.

Перси подул на чай, потом сделал осторожный глоток, держа, как обычно, блюдце под чашкой, словно боялся потерять хоть каплю напитка. И в упор взглянул на американца.

— Зачем вы спрашиваете, мистер Калег?

Гэйб понял, что это не пустое любопытство. Но ответила старому садовнику Эва:

— Мы хотели бы понять, почему Темплтоны больше не живут сами в Крикли-холле. Тому есть какая-то причина?

Перси аккуратно опустил чашку на блюдце, блюдце поставил на стол.

— Жена мистера Темплтона заболела почти сразу после того, как они сюда переехали много лет назад. Она так и не привыкла к этому месту, и он, думаю, из-за нее тоже невзлюбил этот дом.

— А вы не знаете, почему ей здесь не нравилось? — спросил Гэйб, более чем заинтересованный.

Перси немножко подумал.

— Мистер Темплтон говорил, будто бы его жена тут чувствовала дурную атмосферу, в доме, и оно вроде как на нее давило. Она, понимаете ли, слыхала разговоры о Крикли-холле, о привидениях и, может быть, слишком серьезно к этому отнеслась. Но то было задолго до того, как она совсем слегла. А сначала происходило разное — простуды, головные боли, у нее спина болела, в общем. А потом обнаружили у нее рак, плохой рак… если, конечно, о раке можно сказать, что он бывает хорошим.

— И что было дальше?

— Они переехали. Совсем. Мистер Темплтон повез жену в Лондон, к специалистам, но она умерла через несколько недель, так мы слышали. А мистер Темплтон никогда сюда не возвращался, заехал только на один день через несколько месяцев, и все. А продать дом не продал.

— Вот как? — удивился Гэйб. — И почему же?

— Я ему как раз этот вопрос и задал в тот день, когда он приехал, чтобы уладить дела с агентом по недвижимости — мистер Темплтон хотел поручить ему дом. Ну, после того, как его добрая леди умерла. — Перси кивнул сам себе, как будто вспоминая тот самый день. — Я работал в саду, как всегда, а мистер Темплтон, он вышел из дома поговорить со мной, в основном сообщить, что я буду по-прежнему тут садовником и помощником, хотя он сам и не хочет больше здесь жить; вообще-то он и раньше любил поболтать со мной. Частенько мы беседовали, и он говорил — ему мое общество помогает забыть о всяких тревогах. Ведь со мной можно говорить о саде и о том, что нужно сделать, и о погоде, и о местных жителях, и о том, что случалось в старину. Тогда он мне сказал, что больше не вернется в Крикли-холл И тот парень, агент по недвижимости — тогда это был мистер Кардей, — должен сдать дом, если найдутся желающие его арендовать, и вообще присматривать за всем. Я спросил, почему бы ему не продать поместье и не забыть о нем. Я же знал, они с женой не были тут счастливы, вот и удивился, почему он не хочет избавиться от этого дома.

Перси посмотрел сначала на Гэйба, потом на Эву, как будто желал убедиться, что его внимательно слушают.

— И он мне сказал, — продолжил Перси, — сказал и при этом оглянулся на дом: «Перси, если жить в Крикли-холле слишком долго, он доведет до безумия. В этом доме есть тайна, и она всегда будет преследовать живущих в нем». Да, именно это слово он и произнес — «преследовать». И его самого что-то преследовало, я бы так сказал. Я сразу подумал о тех бедных детках, умерших здесь давным-давно, и понял, мистер Темплтон прав. Никто ведь не знает, что на самом деле случилось с ними. Как это они могли утонуть в таком доме, как Крикли-холл? И те важные люди, понаехавшие сюда после наводнения, что они скрыли от местных жителей? А я, как и говорил вам на днях, миссис, думаю, они сами были напуганы случившимся с детьми и считали, если правда выплывет наружу, люди из городов не позволят эвакуировать их детей, сколько бы война ни продолжалась. Они бы решили, что детям куда спокойнее оставаться дома, с папами и мамами. — Перси вздохнул, его взгляд слегка затуманился, обратившись к прошлому. — Мистер Темплтон сказал мне, что я могу здесь работать так долго, как захочу. Хотя он и не любил Крикли-холл, все равно не хотел, чтобы дом разрушился. Уборщикам по его распоряжению надлежало платить за ежемесячную уборку ради поддержания дома в жилом виде. Нет, мистеру Темплтону не хотелось, чтобы тут все сгнило, просто он не желал сам заботиться о доме.