В голосе Гэйба прозвучало недоверие, когда он спросил:

— Вы что, хотите сказать, наша дочь одержима?

Лили резко покачала головой.

— Нет-нет, ничего подобного! Это просто некий феномен, который никто не может объяснить. Вы ведь должны были почувствовать, как холодно было здесь совсем недавно. Это потому, что дух вытягивает энергию из самой атмосферы. Но главный источник его сил — живые люди, в особенности молодые, с открытыми мыслями, не загрязненными пока что цинизмом и недоверием. Вот почему я стала спиритуалистом: мною воспользовался призрак ребенка, когда я сама была маленькой девочкой… именно тогда я поняла, что обладаю особым даром, которого нет ни у одного из окружавших меня людей.

Гэйб с сомнением посмотрел на Лорен. Ей разрешили остаться в гостиной, пока ее мать и экстрасенс рассказывали о происшедшем, — позволили, потому что и Гэйб, и Эва считали ее достаточно взрослой для подобного разговора. В конце концов, она и сама претерпела от этого дома. Но теперь Гэйб начал сожалеть об уступке. Лорен сидела на кушетке рядом с матерью и смотрела на ясновидящую не отрываясь. Большинство детей верят в привидения, подумал Гэйб, но они ведь верят и в фей тоже. Он снова обратил свое внимание на молодую светловолосую женщину в кресле.

— Послушайте, леди…

— Ее зовут Лили, — быстро перебила его Эва, раздраженная грубостью мужа и его упорным нежеланием принять то, о чем ему рассказали. — Лили Пиил.

— Ладно, извините. Я не знаю, что за игру вы тут затеяли, какой у вас во всем этом интерес, но вы заморочили голову моей жене. Вы заставили ее поверить во все, что вы говорите!

Эва хотела возразить, но Гэйб поднял руку, как бы предлагая жене помолчать.

— Так уж получилось, что я в привидения не верю и никогда не верил, а может, никогда и не хотел верить, но признаю, в доме что-то происходит… что-то ненормальное. Предполагаю, подобные инциденты вы и называете паранормальным Этот дом, безусловно, обладает какой-то дурной энергией, которую я не в силах объяснить. Но я знаю, вы не можете говорить с умершими, во всяком случае в реальности такого не бывает. Не поймите меня неправильно, я не утверждаю, что вы мошенница, я ничуть не сомневаюсь в том, что вы искренне верите в то, что говорите. Я просто не могу согласиться с вами, и я не хочу, чтобы мои жена и дочь имели с вами дело. У нас и без того хватает проблем.

— Тогда объясните сами ту паранормальную активность, которая наблюдается здесь с того момента, как вы приехали, — возразила Лили. — Объясните то, о чем рассказала мне Эва.

Наконец-то Лили выразила протест, подумала Эва, молчаливо радуясь. До этого момента Лили выглядела слегка подавленной пренебрежительным отношением Гэйба. Но теперь она говорила с той колючей холодностью, с которой встретила Эву накануне, в своем маленьком магазине.

— Я не могу, — сказал Гэйб, огорченно качая головой. — Я не знаю. Но я не хочу, чтобы из-за этого у моей семьи возникли какие-то сложности.

— Вам не удастся просто отмахнуться от происходящего.

— Посмотрим.

— В это вовлечены маленькие дети, потерявшиеся дети.

— Но это не живые детишки.

— Они нуждаются в нашей помощи.

— В вашей помощи. Мы не обладаем экстрасенсорными способностями. — Последние два слова прозвучали как насмешка.

— А если я заодно найду вашего пропавшего сына?

Гэйб крепко стиснул губы, и его кулаки сжались сами собой.

— Лили говорила с Кэмом, — поспешно произнесла Эва, словно бросая вызов мужу. — Он знает, что мы здесь.

Лили смутилась.

— Я… я не говорила с ним. Просто наши умы каким-то образом соединились, вот и все. Как будто он искал что-то и наконец нашел. Это не было отчетливым переживанием, и я даже не уверена, что это был именно он. Но я могу сделать еще попытку. Не сейчас, в данный момент я выжата как лимон, — но скоро, может быть, даже завтра.

— Простите мой цинизм, — в голосе Гэйба не слышалось ни малейшего сожаления, — но вы именно вот так зарабатываете себе на жизнь? Цепляете доверчивых людей, обещая им поговорить с ушедшими?

Эва возмущенно выпрямилась:

— Это нечестно! Я сама пришла к Лили, она не навязывалась мне!

— Ладно, ладно! — Гэйб поднял руки, изображая раскаяние. — Я просто говорю, что она, может быть, и себя обманывает, думая, что способна говорить с умершими людьми или обладает телепатической силой. Послушайте, я не знаю, как это произошло или почему, но мне кажется, дом сам по себе способен порождать галлюцинации, даже у таких скептиков, как я.

Эва огорченно покачала головой.

— Так ты думаешь, происходящее — лишь наши фантазии? И шаги на чердаке, и стук за дверцей пустого стенного шкафа? Гэйб, я видела призраки тех бедных маленьких детей здесь, в холле, всего два дня назад. Ты думаешь, что все это самообман?

— Мне самому не приходилось наблюдать ничего подобного, так что я не знаю. Но что-то тут происходит, да, однако мы не станем выяснять, что именно. Это просто не наше дело, так?

— Как ты можешь… — Эва умолкла на полуслове.

И Гэйб, и Лили внезапно уставились на открытую дверь за ее спиной. Эва резко повернулась на кушетке, чтобы посмотреть, что они там увидели, и Лорен сделала то же самое.

В дверях стояла Келли, держа под мышкой мягкого Барта Симпсона, а свободной рукой потирая сонные глаза. За всеми последними событиями Эва совсем забыла, что ее младшая дочь спит наверху. А Келли спала долго, дольше обычного…

— Мамуля, — жалобно произнесла малышка, — почему эти детки так боятся?

Снаружи, за стенами дома, облака начали сбрасывать свою ношу на землю — и дождь снова заколотил по стеклам.

Это был тяжелый вечер, к концу которого Гэйб и Эва почти перестали разговаривать друг с другом. Они не разругались, хотя это как раз помогло бы им выплеснуть эмоции, просто между ними в конце концов повисла неловкая тяжесть, возникшая еще после отъезда Лили Пиил. Когда ясновидящая уехала, они поспорили, правда вполголоса, потому что не хотели еще больше расстраивать Лорен и Келли любыми разговорами о призраках, настоящих или мнимых. Но когда девочки отправились спать, Эва рассказала Гэйбу о происшествии на качелях, о том, как некая невидимая сила раскачала их слишком высоко, напугав и Келли, и саму Эву, и как она, Эва, была сбита с ног. Она показала Гэйбу небольшой синяк на подбородке — в том месте, куда ее ударило деревянное сиденье. Она рассказала и о призраках танцующих детей, которые она и Келли видели в холле. Гэйб оторопел, и его решимость как можно скорее увезти семью из Крикли-холла только окрепла. Но Эва и слышать об этом не желала, просто не желала слышать! Разочарованный, Гэйб избрал холодное молчание — таким способом он всегда ограждался от мира, если чувствовал, что может не совладать со своими эмоциями и они вот-вот выплеснутся через край. Завтра все будет по-другому, сказал он себе. Завтра, в свете нового дня, он убедит Эву изменить решение.