стук в дверь, вырывая из небытия. Девушка не без труда разлепила опухшие после долгого плача веки и произнесла, не поднимая головы:

— Войдите.

Дверь приоткрылась, и в проёме показалась фигура приёмной матери.

— Доброе утро, — ласково произнесла она, но, увидев состояние Мии, изменилась в лице. — Всё в порядке?

Всё еще сонная и разбитая, Мия слабо пошевелилась. Ей хотелось, чтобы её оставили в покое. Хотелось вечность вот так лежать, предаваясь унынию. Или спать. Еще лучше спать, не видя снов и ничего не чувствуя.

— Боже, девочка моя, что случилось? — дверь раскрылась шире, и Эйлин вошла в комнату, присаживаясь рядом на край кровати.

Подбородок Мии задрожал, и она спрятала лицо в подушку. Ей невыносимо хотелось поделиться болью, которая камнем давила на её сердце. Но голосок здравого смысла упорно твердил молчать, ведь нельзя было предугадать, как приемная мать воспримет её исповедь. Она может и не выдержать этого. А Мия не переживёт, если по её вине с Эйлин что-то случится. Но она все же расплакалась, так как держать все эмоции в себе было невозможно.

Эйлин заботливо гладила её по волосам. Как только она успокоилась, та заговорила:

— Знаю, дорогая. Знаю, как тебе больно. Я чувствую то же самое, — её голос дрожал. — Признаться, я все-равно жду его звонка, хоть и знаю, что он лежит в холодной земле. Каждый день жду. Какая-то моя часть до сих пор не верит, что это произошло, но боль не даёт мне забыться.

Она тяжело, протяжно вздохнула, а Мия повернулась, посмотрев в лицо женщине. Сейчас перед ней сидела не представительная женщина, а несчастная старуха с потухшими глазами. Мия испугалась такой метаморфозы и инстинктивно дотронулась, пытаясь проверить реально ли происходящее. Эйлин улыбнулась одними губами и медленно вытерла влажные дорожки слез с морщинистого лица.

— Но мы должны быть сильными, — произнесла она, а несчастная старуха исчезла. Вместо неё вновь появилась степенная, правда глубоко страдающая женщина. — Мы должны быть сильными друг для друга. Мы должны быть друг другу опорой. Жизнь, как это не трудно признавать, продолжается, и мы не можем позволить себе зачахнуть. Рик бы этого не хотел, — она замолчала на некоторое время, а затем продолжила. — Надо продолжать жить. По возможности счастливо. Ради Рика.

— Ради Рика, — прошептала Мия, сжав её руку.

25 ноября, Мэдисон, 10:21

Мия чистила картофель в раковину, подавляя зевки. Ночная истерика и отсутствие сна давали о себе знать, и ей с трудом удавалось удерживать глаза открытыми. Они готовили праздничный ужин. Каждый был занят своим делом. Марк приправлял индейку, Эйлин резала овощи.

Вдруг в дверь позвонили. Мия, что к тому моменту дочистила последнюю картофелину, быстро произнесла:

— Я открою.

Ей нужно было движение, иначе еще минута, и она заснула бы на месте. На пороге оказался курьер с огромным букетом бело-розовых лилий. Вот уж чего Мия не ожидала увидеть. Она даже на несколько секунд забыла, что ужасно хочет спать.

— Эйлин Беннет-Хадсон? — спросил её курьер.

— Это моя приёмная мать, но она сейчас занята.

— У меня букет для неё. Можете передать? — курьер протянул ей цветы, пьянящий аромат которых натурально кружил голову.

— Конечно.

— Спасибо. Счастливого Дня Благодарения.

— И Вам, — растерянно произнесла Мия, глядя на цветы.

Она простояла так еще несколько секунд, вдыхая холодный воздух, смешанный с ароматом лилий, а затем закрыла дверь.

В гостиную вошла Эйлин. Увидев цветы, она недовольно скривила лицо.

— Еще один, — как-то обреченно произнесла она.

— От кого они? — спросила Мия, взглядом выискивая записку.

— Не важно. Они тут не останутся, — женщина подошла ближе с намерением забрать у неё букет.

— Почему? — девушка искренне удивилась.

Эйлин остановилась с протянутыми руками.

— Тебе они нравятся? — спросила она.

— Да, — растеряно произнесла Мия, глядя на то, как приемная мать отрывает от передней части букета записку и разрывает её, не прочитав содержимое.

— Тогда забери их. Спрячь в своей комнате, — ледяным тоном произнесла женщина и, развернувшись, пошла в сторону кухни. — Быстрее, пока я не передумала.

Совершенно сбитая с толку Мия не стала расспрашивать и вдаваться в подробности. Она быстро поднялась с букетом к себе, а потом вернулась обратно в поисках вазы. Эйлин и Марк, тем временем стелили скатерть на круглый стол, предназначенный для торжеств. Лицо Эйлин было каменно-злым. Дождавшись когда приемная мать отлучится в уборную, Мия подошла к Марку с целью выяснить причины её странной реакции на букет.

— Это от Ливая, — шепотом поведал ей мужчина. — Они расстались. Эйлин страшно зла на него, вот он и пытается как-то сгладить свою вину, ведь она не хочет его видеть и слышать. Предыдущие букеты она раздала всем соседям, кто согласился принять, а последние вообще выкинула на помойку. Она уже и в магазин звонила и просила не присылать их ей.

— Что произошло?

— Не знаю, — буркнул Марк насупившись. — Да и тебе не советую лезть. Это их дело.

— Я и не собиралась, — произнесла девушка, нахмурившись.

Поведение обоих было престранным. Но давало пищу для всевозможных догадок, которые отвлекали её от болезненных мыслей о кольце, что теперь висело вместе с ключом на цепочке.

***

Индейка отправилась в духовку, картофель в кастрюлю вариться, а овощи — жариться. Мия закончила поверхностную уборку кухни и решила пойти прилечь на пару часиков, до сервировки стола. Но не успела она подняться до середины лестницы, как зазвонил телефон. Ответил Марк и тут же громко оповестил их:

— Это Бен!

Мия застыла на месте, а её сердце тяжело стукнуло. Она медленно повернулась, глядя, на вмиг повеселевших родственников, не спеша спускаться обратно, чтобы присоединиться к разговору.

Марк передал трубку сестре, и та радостно произнесла:

— Здравствуй, дорогой! Как хорошо, что ты позвонил!

Эйлин сделала ей жест рукой, чтобы она быстрее подошла.

— Спасибо, и тебя с Днем Благодарения. Откуда ты звонишь? Я даю трубку Мии, чтобы она тоже тебя услышала.

На том конце Бен непроизвольно сжал спутниковый телефон, что ему одолжил его командир, чтобы