Прозвище, что ему дали большевики, Михаила несколько выбило из колеи. Это после, Женевского купальщика, Топителя, Душителя, Дракулы, Дракона наконец! Последнюю кликуху дали ему в Крыму после огневого налета на корабли. И вдруг — Еж…

«Ну еж твою медь!» — чуть не воскликнул он.

— Агитировать будешь? — снова с издевательской ухмылкой спросил Федор Сергеев.

— Может и буду…

— Ну давай! Забавно будет послушать! — совсем развеселился тот.

— Ну так слушай… Скажи мне товарищ Артем, много ли тебе известно революционеров, что сидя в англиях, франциях и швейцариях с германиями, не просто пивко по барам потягивали, а попытался организовать забастовку? Ведь вы же интернационалисты и вам должно быть безразлично какой рабочий страдает, русский или иностранный, вы должны всегда и везде бороться за их права, всеми силами и способами…

И чем дольше говорил Климов, тем тусклее становилась ухмылка главы Донецко-Криворожской республики.

— Но что-то я не знаю никого кроме тебя, кто такую борьбу бы вел, как ты это делал в Австралии. Отчего так?

В этом плане товарищ Артем оказался каким-то неправильным русским революционером и Михаил подумал, что если с кем и договариваться о чем-то, то именно вот с таким.

— Так чего ты хочешь? — уже без улыбки, а с самым что ни наесть серьезным видом спросил он.

— Дружбы.

— Кхе? — в свою очередь изумился товарищ Артем, видимо ожидавший каких-то ультиматумов и похоже на автомате ответив заготовленную фразу: — Я никогда не стану изменником движению, которого я стал частью. Я был, есть и буду членом своей партии. Не потому, что я дал аннибалову клятву, а лишь потому, что я не могу быть не мной…

Климову показалось, что этим ответом, больше похожее на кукую-то мантру, собеседник озвучил свое политическое кредо.

— Я и не прошу тебя отказаться от своих убеждений и взглядов… тем более, что взгляды наши во многом идентичны, кроме каких-то совсем уж завиральных марксистских утопичных в своей сути догматов. Надеюсь, ты все-таки прочитал ту литературу, что тебе должны были передать мои люди?

Тот кивнул.

— Тогда сам все понимаешь. И ты не можешь не видеть, что партия большевиков идет куда-то не туда и то, что донецкую землю всеми силами пытаются пристегнуть к окраинцам, лишь малая часть этого неверного пути. А они вас пристегнут, так или иначе. Ленин хочет решить этим сразу три задачи.

— И каких же?

— Первый мотив банален — взятка окраинцам, расширение их территории, чтобы они поддержали большевиков во всех их прочих начинаниях. Вторая — превратить Окраину в промышленный регион, а то ведь с рабочими у окраинцев не очень, а как тогда быть с диктатурой пролетариата как главным органом управления если тут нет пролетариата?

— А третья причина?

— Разбавить националов русскими, чтобы несколько снизить тот же радикальный национализм. Только рассказать тебе, что случится дальше при попустительстве центра ко всем этим окраинским заскокам с языком и прочим?

— Ну расскажи…

Ну полковник и вывалил на него все, что что знал и чему сам являлся свидетелем, про украинизацию, физическое и моральное глумление, как русские станут вторым сортом. Ведь они же по определению виноваты и всем должны. И похоже та уверенность с которой говорил Климов сильно впечатлила Сергеева. Кроме того, сказанное перекликалось с тем, о чем думал сам Федор Андреевич.

— Вот и думай товарищ Артем о том, к чему приведет такая политика Ленина и Ко. Ведь разбрасываться территорией начнут не только здесь, но и Белоруссии прирежут огромные куски, и там на юге в Средней Азии, чтобы тоже рабочий класс у них появился, а не только скотоводы. А чтобы и на Кавказе появился рабочий класс там начнут строить заводы и русских рабочих туда отправлять в том числе и отсюда, словно они какие-то крепостные, ну и отношение там к ним будет соответствующим. Скажи мне товарищ Артем, ты для этого революцию делал? И многое, если не все, сейчас зависит от того, какое решение ты примешь.

Повисла тяжелая пауза. Глава Донецко-Криворожской республики быстро обдумывал сказанное. Наконец он осторожно произнес:

— Возможно ты прав… даже без «возможно», но я просто так взять и согласиться с тобой… точнее перейти на твою сторону не могу. Это просто не объяснить людям… по крайней мере быстро. Нужно долго объяснять…

— Мне и не нужно, чтобы ты переходил на мою сторону, тем более явно.

— А что тогда тебе нужно?

— Я же сказал — дружбы. Чтобы, когда я разгоню этот сброд под названием красная гвардия и пойду дальше, тут было тихо и начала налаживаться нормальная жизнь.

— А ты надеешься победить? Троцкий везет минимум пятьдесят тысяч человек. Еще какое-то количество возьмет в Харькове. Ну и у нас… Я уже молчу про поляков с чехословаками, что ударят тебе в спину.

— Этот сброд я разгоню ссаными тряпками. Поляки с чехословаками застряли. Железка разобрана, а по начинающейся распутице далеко не уйдут. Лишь маленький совет тебе дам…

— Какой?

— Если не хочешь больших потерь в своей армии, то постарайся отвести их на восток под предлогом прикрытия тыла от возможного нападения белых. Тем более что на Дону сейчас действительно неспокойно…

Двадцать третьего марта на территории Области Войска Донского была провозглашена Донская республика. Но в конце марта в ряде донских станиц вспыхивают казачьи восстания, спровоцированные попытками земельного передела, а во многих местах — расстрелами и грабежами со стороны отрядов красной гвардии.

— А в красную гвардию под началом Троцкого спихни всякий мусор, самых неуправляемых, горлопанов-пустобрехов и я их утилизирую.

— Кхе! Есть у меня такие. Особенно командир рутченковского отряда красной гвардии глотку драть любит по поводу и без, хлебом не корми, дай только с трибуны выступить!

— И как его зовут? — поинтересовался Михаил.

— Хрущев Никита… Уж до чего настырный тип. Лезет во все щели.

Чего стоило Климову не засмеяться, не узнает никто.

«Похоже, что мне очень скоро удастся выполнить одни из пунктов списка того, что должен сделать правоверный попаданец — ликвидировать Великого Кукурузо!» — мысленно ухохатывался полковник.

Что до результата встречи, то она хоть и закончилась на