– Врете вы на каждом шагу, как наш бывший капеллан, а командовать простаком Хайни пытаетесь вроде капитана! Могли же своими огненными молниями всех варваров сжечь – и город выручить! Недосуг было?! Все вы, ученые, болтуны! Нас, солдат, за говно считаете, в сочиненьях ласковым словом поминаете – они, мол, неучи, они, мол, проходимцы без чести и совести, грабят и пакостят и у честных девиц подолы на голову дерут. А мы, коль надо, свою шкуру не жалеем – под мечи подставляем! Недаром говорят, что первым книгописакой был сам дьявол! Для вас ваши ученые штуки – что сладкие шлюхи! Ввались в распребольшую задницу весь белый свет, лишь бы какая ни на есть книга, но потолще, всегда при вас валялась!

– Н-да. Странная у тебя манера благодарить за спасение жизни, дружище…

– Что заслужили, сударь мой, то и получили.

– Погоди, не будь столь скорым в суждениях. Не так все просто, как представляется поспешному уму. Сначала пойми – я не могу вершить магическое действо всякий раз, как того возжелаю. Мощь натуры вызывается лишь затратами силы души магуса, а эта сила, увы, Хайни, она не бесконечна и питается только тонкой плотью каждодневного бытия. Я достаточно натворил сегодня. И под конец обратился к своему искусству, чтобы спасти тебе жизнь. Но пройдет не менее двух недель, прежде чем обрету силы сотворить самое простое волшебство. И несколько месяцев, прежде чем сумею повторить увиденное тобою. Я не смог бы закидать варваров молниями, друг мой…

– А погреб барона Мартина?! Кто вам мешал крышку-то вышибить?

– А зачем совершать излишнее?

– Излишнее?! А в подвале гнить, значит, не лишне. Это, значит, в самый раз…

– Излишним, мой друг, является действие, направленное на достижение результата, который придет в свой черед естественным путем.

– Так вы что, знали тогда, что дама Маргарита подвал откроет? Наперед знали, чем все это кончится?!

– Все знает лишь провидение. А я только догадывался!..

В отдалении, сзади, застучали копыта. Топот явно приближался.

– Эх, господин Людвиг, скоро вы пожалеете, что спасли мою шкуру. Колдовство-то вам сейчас ой как пригодилось бы – догоняют нас.

– Ты уверен?

– Сами слышите – скачут. И бойко скачут. И много их. Попробуем оторваться или как? Лошади устали.

– Постой. Где мы сейчас?

– Не видите? Там, на востоке, за лесом, Оводец дымится. Вот лес – дубы, стало быть. Вот дерево большое стоит отдельно. Здесь в округе одно такое. Приметное место.

– Не надо гнать усталых лошадей. Остановимся здесь. Думаю, нам уже ничего не грозит.

Из-за поворота вырвался отряд, или, вернее, просто кавалькада – далеко не все выглядели воинами, некоторые всадники походили на чиновников и слуг, да, собственно, они и были чиновниками имперского посольства и сопровождавшими их слугами. Возглавлял кавалькаду мужчина средних лет, меланхолического вида, с красивыми, как у женщины, карими глаза. Всадники придержали лошадей, рассматривая беглецов. Предводитель подъехал поближе и учтиво поклонился:

– Я барон фон Тассельгорн, возглавляю посольство, отряженное государем к правителю восточных варваров Саргану. Прежде чем мы продолжим разговор, прошу назвать ваше имя.

– Людвиг фон Фирхоф.

– Вы можете чем-либо подтвердить сказанное?

– Я могу предъявить свои бумаги.

– А это кто? – посол кивнул в сторону Ладера. – Полагаю, нам не нужны лишние уши.

– Не стоит беспокоиться. Это мой человек, которому я доверяю. В разумных пределах, конечно. Когда придет время обсудить особые вопросы, я прикажу ему на время оставить нас.

– Хорошо. В конце концов, мне приказано сотрудничать с вами, и если вы берете все на себя…

Посол терпеливо подождал, пока Людвиг надрежет по шву рукав куртки и извлечет тонкий листок.

«Подателю сего, Людвигу фон Фирхофу, даются исключительные полномочия секретно действовать в пределах Империи и вне ее границ так, как он сочтет нужным для пользы государства, под любым именем, пользуясь содействием лиц, избранных по его усмотрению, не подчиняясь ничьей власти и приказам, кроме моих собственных, и до тех пор, пока действие сей миссии не прекратит мой личный приказ. Император Гаген I ».

– Ваши полномочия более не вызывают сомнений. Куда теперь?

Людвиг неведомым образом почувствовал, как за его спиной напрягся в ожидании потрясенный услышанным Хайни. Испуган, открыв второе лицо друга? Негодует? Или все-таки рад? Неужели прожженный наемник способен на привязанность к родным местам?

– Моя миссия здесь, на востоке, закончилась, барон. Перелетные птицы имеют обыкновение возвращаться.

– Желаете присоединиться к нам в пути?

– Пожалуй. На некоторое время.

– Позволите задать вам один вопрос, фон Фирхоф?

– Да, конечно, если это не коснется тайн, хранить которые меня обязывает клятва, данная императору.

– В таком случае, буду краток. Книга у вас? Вам удалось?

– На первый из вопросов отвечу – нет. К сожалению, нет. Полного текста я не получил. Но мне удалось – если хотите, в некоем высшем плане – лучше понять, к чему же мы стремимся, Тассельгорн. А раз так – это не поражение.

Кавалькада вернулась на дорогу и теперь галопом уходила на запад. Туда, где за невидимой пока рекой лежали земли Империи.

Respice finem[19].

(Империя, август– ноябрь 7010 года от Сотворения Мира)

«В год 7010, считая от своего Сотворения, мир пришел в величайший беспорядок. Кочевые народы, оставив иссушенные зноем степи, потянулись на запад. Сметенные волной нашествия, пали вольные города востока. Пылали столицы, подожженные горящими стрелами, поля вытоптали некованые копыта косматых, лошадей, и многие люди до срока ушли за Грань. Выжившие склонились перед завоевателями. Надеялись – на время.

Пока же орда, как сытый хищник, залегла. Пользуясь передышкой, к вождю завоевателей потянулись послы тех, кто избежал наихудшей участи, но и дары, и обещания натыкались на непроницаемое упрямство варвара, не в силах поколебать мечту о золоте, власти и крови, освященную верой в небесное предначертание. По следам послов, а иногда и впереди них шли лазутчики. Некоторые соглядатаи умерли под пытками, схваченные Проницательными, которые есть даже у варваров и разнятся с доверенными чиновниками Империи лишь именами. Порой лазутчики возвращались. Они рассказывали…»

Адальберт Хронист – выдержка из «Сожженной Истории»

В окнах северной башни замка Лангерташ, цитадели императоров, допоздна трепетал отблеск свечей. Гаген I Справедливый, властитель Церена, принимал гонцов.