— Главное, что ты к нам вернулся! — весело воскликнула Алессия, по-дружески обнимая смутившегося Литавия.

— Бросишь вас, как же. Вы без меня пропадете, — попытался он спрятать глаза.

Было видно, что вампиру не каждый день оказывают столько чести.

— Мне не понравилось, что маэстро был окружен шаманским огненным заклятием, — тихо проговорила себе под нос Эйриэн, у которой в голове все еще крутились события прошедшего вечера.

Но менестрель ее услышал:

— Шаманское заклятие, ты сказала?

— Да, — подтвердила королева. — Ты когда-нибудь сталкивался с чем-нибудь подобным? Ты умеешь ими управлять? Я могу, но совсем немного.

Менестрель посмотрел на эльфийку очень странным взглядом:

— Я сталкивался с шаманством лишь однажды и еле унес тогда ноги. Но управлять шаманством я не могу. И никто из эльфов не может, тем более с огненным.

— Правда? Может, они просто не пробовали? Эйриэн опустила веки, вытянула руку и попыталась наколдовать небольшой огонек, как ее учил циркач-факир. Когда она открыла глаза, на ее ладони действительно плясал огонек, не больше пламени свечи.

Менестрель переводил ошарашенный взгляд с пламени на лицо девушки и обратно и, казалось, искал в ее внешности какие-то изъяны, которых там не было.

— Чувствую, мне надо выпить, — вымолвил он наконец охрипшим голосом. — И вообще, я обещал сегодня Пирину устроить концерт.

— Пирин! — громко позвал Мерилин. Он встал со скамейки и направился к дверям «Вдовушки», на ходу выкрикивая имя кабатчика.

— Чего это с ним? — Эйриэн была поражена. — Что я такого сделала?

Вампир и воительница синхронно пожали плечами. Они тоже были в недоумении. По всей видимости, не одна Эйриэн сегодня удивлялась, ей тоже удалось удивить своего друга. Наконец-то у нее появился секрет, достойный соперничать с тайной о Гаэрлене.

Хозяин кабака, заслышав свое имя, сразу же выбежал на зов и расплылся в довольной улыбке, когда узнал, что его именитый гость все же выполнит свое обещание.

— А я уже и беседочку тут приготовил для вас, — счастливо щебетал хоббит, направляясь к друзьям. — А вы уже здесь, я смотрю, обосновались. Вот и славненько, вот и хорошо. Я сейчас прикажу лавки вынести, факелы зажечь, а вы пока посидите, я вам вина подам. Может, покушать хотите? Так у нас есть и это. Я сегодня приготовил отличные бедрышки куропаток под сливочным соусом с приправой из базилика. Не желаете ли отведать?

Четыре головы слаженно кивнули. Друзья сразу же поняли, насколько сильно они проголодались, особенно когда речь зашла о еде.

— Сейчас, сейчас, все будет готово, — засуетился Пирин.

Ужин принесли мгновенно. Друзья и глазом не успели моргнуть, как перед ними поставили небольшой столик, а на него четыре тарелки с едой и пару кувшинов с вином. Не успели они моргнуть другим глазом, как все тарелки оказались пусты, если не считать оставшихся на них обглодков. Вино не досталось никому, кроме менестреля. Тот в два залпа выдул оба кувшина и даже не поморщился.

— Слушай, — вернулся к прерванному разговору менестрель. По всей видимости, выпитое вино пошло ему на пользу, больше он не смотрел на подругу странным взглядом. — Я кое-что услышал из разговора орков в «Короне», может, что-то важное.

Эльф сосредоточился, взгляд его затуманился, и он стал монотонно произносить вслух все, что при нем говорили орки. Мерилин запоминал все без разбору, и порой получалась полная белиберда. Но основную тему беседы Эйриэн удалось уловить. Певец произнес последнее слово и замотал головой. Очевидно, ему непросто было удержать всю эту информацию в голове.

— Ну что? Что-нибудь интересное?

— Угу. Только опять вопросов больше, чем ответов.

— Ну о чем они говорили? — нетерпеливо спросила Алессия.

— Это посольство — отвлекающий маневр. Пошегрет что-то замышляет. И с помощью посольства они хотят отвести внимание от какой-то другой, более глобальной проблемы.

— Это все, что тебе удалось перевести? — изумился Соловей. — Да я тут половину боя говорил.

— Извини, — произнесла девушка, — это — самое главное. В остальном орки ругались на начальство и обсуждали официанток и кухню «Короны».

— Ну хоть что-то. Это тоже очень важные сведения. — Алессия ободряюще похлопала менестреля по плечу.

Пока друзья ужинали и беседовали, двор «Вдовушки» приготовили к импровизированному концерту: зажгли факелы, постояльцы и гости расселись по скамейкам. Пирин уселся на табуреточке прямо перед беседкой и, блаженно улыбаясь, подпер рукой щеку, предвкушая начало действа.

Компания так увлеклась разговором, что не сразу заметила скопление народа вокруг себя.

— Хм, — кашлянул вампир, оглядевшись, — кажется, у нас появились слушатели.

Эйриэн тоже осмотрелась и уточнила:

— Не у нас, а у Соловья. — И натянуто улыбнулась собравшейся толпе.

— А я чуть было не забыл, — опомнился Мерилин, доставая из-за спины лютню.

После всех пережитых событий репертуар менестреля состоял исключительно из героических баллад и песен. О стольких подвигах за один вечер эльфийке давно не приходилось слышать.

После концерта, который, к счастью, закончился до того, как наступило утро, друзья отправились в конюшню спать.

— Надо попросить Пирина, чтобы приготовил еще одну лежанку для Литавия, — спохватилась королева.

— Не надо, — остановил ее вампир. — Лучше, если кто-то будет охранять ваш сон. Неизвестно, на что способны орки. Что, если они нас вычислили? Мне не сложно постеречь этой ночью.

— Я сменю тебя под утро, — поддержал приятеля эльф.

Когда королева проснулась, менестрель уже бодрствовал вместо Литавия. Он сидел на сене напротив лежанок друзей и неотрывно смотрел на Алессию. Спящая девушка в утреннем полумраке конюшни выглядела очень трогательно и мило. Эйриэн поднялась и бесшумно опустилась рядом с другом. Певец даже взглядом не повел. Эльфийка прислонилась к его плечу и очень тихо спросила:

— Почему ты не признаешься ей?

— В чем?

— В том, что любишь.

Следующий вопрос Соловья поразил ее до глубин души:

— А зачем?

Королева открывала и закрывала рот, как рыба, выброшенная на берег, но так и не придумала, что сказать на это. Мерилин сам за нее ответил:

— Вот подумай, кто она для меня? Однодневка. Без меня она проживет лет четыреста, со мной — лет пятьсот. Наши дети, если они у нас родятся, будут жить, ну, лет семьсот, самое большее. А сколько проживу я? Конечно, если меня не прирежут орки этим утром или не настигнет вражья стрела в расцвете молодости. Сколько тысяч лет? Три, пять, десять, двадцать? Короли Гаэрлена помнят еще эру Весны, представляешь! Как ты думаешь, мне легко будет видеть, как умирает она, мои дети, мои внуки, правнуки? Я ведь похороню их всех. А через сколько она постареет? Ее молодости осталось на век, дальше придет зрелость, а там и старость не за горами. Ты думаешь, ей, когда она станет дряхлой и немощной, будет легко смотреть на меня, молодого и красивого?