несколько месяцев президент Эквадора подписал соглашение, по условиям которого в мае 1937 года комитет должен был предоставить ему подробную программу переселения, инвестировать в этот проект 8000 долларов (деньги, которые впоследствии были проиграны) и перевезти по крайней мере 100 семей. Некоторые еврейские организации, однако, нашли предложенную им территорию неприемлемой, утверждая, что она расположена слишком далеко от населенных пунктов и что климатические условия слишком тяжелы. Несмотря на это, «Джойнт» и HICEM[920] попытались организовать птицефермы для иммигрантов в других районах Эквадора и привезли в Эквадор 60 семей.

Говоря о ключевых моментах в работе Лиги и Эквадорского комитета, нельзя оставить без внимания первые этапы их деятельности и их основных членов. Активизирует работу Лиги в Париже издание газеты на идише «Свобода», начинаются публичные выступления. Одна из первых акций – собрание в Cafe de la Paix на площади Оперы 3 декабря 1934 года, где выступали А. Сингаловский[921], А. Деблин[922] и И. Дубосарский[923]. К участию в собраниях Лиги присоединились докладчики из кругов парижской русско-еврейской и французско-еврейской интеллигенции, среди них скульптор Н. Аронсон[924], профессор математики Ж. Адамар[925] и поэт А. Спир[926], тогда же была создана группа еврейско-польских рабочих и ремесленников. Группа достаточно быстро разрасталась и находила новых членов[927].

Следующим важным этапом в работе Лиги становится конференция в Лондоне. Конференция началась 21 июля 1935 года в отеле «Расселл», открыл ее М. Гастер[928]. Председателем конференции заочно был избран Хаим Житловский. На конференции присутствовало 32 делегата, в том числе Д. Львович[929] из Нью-Йорка, А. Сингаловский, Ю. Бруцкус[930] и А. Деблин.

На конференции обсуждались возможности расширить территории еврейских поселений, чтобы они не были изолированы друг от друга. Некоторые правительства уже выступали с такими инициативами. Эквадорское правительство сразу ограничило перспективу участия евреев в горнодобывающей промышленности, отобрав у колонистов право на использование полезных ископаемых страны. Объединение еврейских территорий, на которое так рассчитывали делегаты, оказалось невозможным, перспективы были ровно противоположными: в Эквадоре евреям предстояло жить в рассеянных по стране мелких колониях. Помимо всего этого, не было никаких гарантий, что концессии достанутся именно еврейским колонистам. В договоре, предложенном эквадорским правительством, ни разу не упоминается слово «евреи». Наоборот, в нем говорится просто о «европейцах и американцах белой расы, без национальных или религиозных различий», и подчеркивается, что посильную помощь окажет «международный комитет эмигрантов», который привезет представителей разных национальностей и расселит их по отдельным деревням[931]. То есть в лучшем случае лишь часть запланированных деревень была бы еврейской, что еще сильнее снижало и без того небольшое значение проекта для возможностей индивидуальной еврейской эмиграции. Самуил Житловский надеялся хитростью провезти в Эквадор еврейских иммигрантов, о чем рассказывает Кроль в письме к Житловскому.

Некоторые исследователи отмечают, что беженцы, в период 1938–1941 годов вынужденные покинуть Германию, где господствовал национал-социализм, направились в Эквадор, не имея другой альтернативы. Более девяноста процентов из них были евреями; кроме того, в числе приехавших были и их супруги нееврейского происхождения, а также люди, преследуемые за свои политические, религиозные и научные убеждения. Среди эмигрантов были ученые и инженеры, а также коммерсанты, которых и ранее связывали с Эквадором деловые и семейные контакты (так, у некоторых из них еще до массового переселения дальние родственники уехали работать в Эквадор, другие занимались в Эквадоре бизнесом еще до 1930-х годов). Были и такие беженцы, которые до эмиграции в Эквадор специально посещали сельскохозяйственные школы, поскольку были намерены после переезда работать в этой сфере. Согласно данным HICEM, в 1940 году в Эквадор прибыли 300 еврейских беженцев, в 1941 году – еще 400. Последняя группа эмигрантов, состоявшая из двадцати человек, прибыла в Кито в 1943 году из Франции, очевидно, через Испанию[932].

В своих объемистых мемуарах Моисей Кроль ни разу не упоминает деятельность Эквадорского комитета, при этом очень подробно излагая свою позицию относительно другого проекта – биробиджанского. Возможно, он стыдился своей причастности к деятельности комитета, приобретшего скандальную репутацию. Эквадорский проект, по мнению многих современников, был провальным. Судя по всему, Кроль, несмотря на свой оптимизм, считал так же. Среди его писем к Житловскому есть одно (датированное 10 сентября 1936 года)[933], в котором Кроль сухо сообщает, что полностью отошел от деятельности, связанной с переселением в Эквадор, и ничего не знает о судьбе Самуила Осиповича, с которым давно не общается. Публикуемое ниже письмо объясняет причины этой сухости.

Письмо М. А. Кроля публикуется полностью, без каких-либо изъятий и сокращений. Текст приведен в соответствие с современной орфографией и пунктуацией. В то же время сохранены особенности стиля автора, своеобразие написания им географических названий и названий общественных организаций. Благодарю за помощь в организации благоприятной исследовательской работы директора архива YIVO (Institute for Jewish Research) Людмилу Шолохову.

Моисей Кроль – Хаиму Житловскому

Конфиденциально[934]

Париж, 26 марта 1936 г., 37, rue du Ranelagh (16/1)

Дорогой товарищ и друг,

Пишу Вам по-русски, хотя мог бы написать и по-еврейски, но письмо слишком ответственное, и я опасался какого-нибудь недоразумения. Что касается существа Вашего предложения[935], то я его сообщил Эквадорскому комитету, который не замедлит его обсудить и дать Вам свой ответ.

Однако я не могу ограничиться лишь официальным отношением к Вашему письму, и не только потому, что я прочел в нем упрек по адресу Эквадорского комитета, но и потому, что считаю необходимым Вас, как старого товарища, ознакомить с истинным положением вещей, ибо только правильное освещение всей истории и деятельности Эквадорского комитета <нрзб> Вам, как могли Самуил Осипович [Житловский] и Бони[936] очутиться в том отчаянном положении, в котором они находятся, и чья тут была вина, насколько такая вина была с чьей-нибудь стороны. Мой рассказ явится также базой для ответа на Ваш основной вопрос: есть ли у Эквадорского комитета какие-нибудь виды и надежды добыть необходимые ему средства для дальнейшей его деятельности и мог бы он гарантировать заём, если бы в Америке нашлись якобы готовые ему ссудить указанную нами сумму. Прошу Вас поэтому, дорогой друг, очень внимательно прочесть нижеследующие строки.

Около трех лет тому назад Самуил Осипович предложил мне вступить в Эквадорский комитет, который ставил себе целью получение от Эквадорского правительства концессии на обширную территорию, годную для устройства на ней большого числа еврейских эмигрантов. Предлагая мне войти в Эквадорский комитет, Самуил Осипович меня уверял, что Эквадорское правительство через парижское Генеральное консульство и своих послов