двенадцать телег рогожи и двенадцать телег ряден.

Выслушала Иляна слова кучера и велела дать ему все, что просит.

Тогда конь велел Петре:

— Смажь мне спину смолой, положи рогожу, потом опять смажь смолой и положи рядно и так, пока не уложишь все, что есть на возах.

Петря уложил коню на спину все рогожи и рядна, так что тот стал с дом величиной. Потом сам залез на самую верхушку и в путь двинулся.

Долго ли, коротко ли они ехали, наконец добрались до высокого берега морского. А по берегу зияло много пещер, в которых можно было легко спрятаться.

— Ты, Петря, спрячься в одну из пещер и жди там, пока я не одолею жеребца со дна морского, — велел конь. — Коли удастся мне его одолеть, выходи, надень на него узду и в обратный путь поедем, а коли он меня свалит, гляди, не выходи, не то худо тебе будет.

Петря спрятался, а конь заржал так, что море всколыхнулось, и тоже укрылся за скалой. Тут со дна морского выплыл страшный жеребец, мигом обежал весь берег, но никого не увидел и опять кинулся в воду.

Петрин конь из убежища своего вышел, еще пуще заржал и опять скрылся. Снова выскочил из волн морских злой жеребец, дважды весь берег обежал, но никого не увидел и в море кинулся. Тут Петрин конь в третий раз заржал — горы всколыхнулись.

Выскочил жеребец, совсем разозлился, трижды весь берег обежал, землю копытами роет. Видит Петрин конь — устал жеребец изрядно. Только теперь он посмел выйти ему навстречу. Схватились они не на жизнь, а на смерть, грызут один другого зубами. Только Петрин конь живое мясо рвет, а жеребец — рогожку да дерюгу. Ясно стало Петре, конь его жеребца одолевает, тогда он и сам выбежал из засады и взнуздал пленника. Затем вскочил на коня своего волшебного и помчался в обратный путь, ведя жеребца в поводу.

Скакали они, скакали, да вот конь говорит Петре:

— Оглянись-ка, Петря, не увидишь ли чего за нами.

Петря оглянулся и далеко-далеко увидел что-то вроде стаи журавлей.

— Ну, что видишь?

— Никак стая журавлей летит за нами.

А это табун со дна морского за своим жеребцом бежал. Конь сразу догадался и говорит:

— Ну-ка стегни меня плетью разок, а жеребца стегни дважды да покрепче.

Так Петря и сделал и понеслись они пуще прежнего. Через некоторое время конь опять молвит:

— Ну-ка, Петря, оглянись, не увидишь ли чего.

Оглянулся парень и увидел что-то вроде стада овец.

— Ну, что видишь?

— Никак стадо овец нас догоняет.

— Ладно. Стегни разок меня плетью, а жеребца трижды, да покрепче, чтоб не плелся в хвосте.

И опять они мчались не переводя дыхания, пока конь не велел:

— Оглянись-ка, Петря, не увидишь ли еще чего.

Оглянулся Петря и увидел табун страшных лошадей. Мчатся за ними, землю едят.

— Что видишь, Петря?

— Большой табун страшных лошадей нас догоняет.

— Вот теперь стегни меня плетью дважды, а жеребца четырежды.

Петря послушался и погнал скакунов еще сильнее.

Иляна Косынзяна уже знала, что табун скоро прибудет, и велела загоны построить. Только Петря явился, она всех кобыл в загон загнала, а жеребца в конюшню поставила.

— Вот, — говорит Петря, — доставил я тебе табун.

— Но от меня все еще не избавился. Теперь подои кобыл, вскипяти их молоко в котле и искупайся в нем.

Видит Петря, что Иляна хочет во что бы то ни стало жизни его порешить. Никогда ему еще так горько не было. Пришел он к коню хмурой тучей, а конь его и спрашивает:

— Что с тобой, хозяин?

— Вот что Иляна велела мне сделать, — и все коню рассказал.

— А ты ступай к Иляне и попроси позволения, чтобы и я с тобой пошел, поглядел, как ты мучиться будешь.

Пошел Петря к Иляне и стал просить:

— Вижу, пробил мой час последний, и очень прошу тебя, позволь, чтобы конь мой верный при мне был, когда я дух испускать буду.

— Ладно, — согласилась Иляна.

Под вечер Петря залил загон, где стоял табун, водой. А ночью мороз ударил и кобылы в лед вмерзли по самые колени.

Утром Петря подоил их, вылил молоко в большой котел, а как стало оно закипать, вывел коня своего из конюшни и привязал к ушку котла.

Подул конь зимней ноздрей и молоко застыло, потом подул летней и отогрел его — точь-в-точь как вода в пруду летним днем. Петря искупался и вылез из котла жив и невредим. Увидела это Иляна и приказала:

— Завтра опять кобыл подоишь и молоко вскипятишь. Я в нем купаться буду. А к котлу привяжи моего жеребца.

Парень сделал все, как она велела. А ее жеребец тоже был волшебный. Подул он на молоко зимней ноздрей и заморозил; затем подул летней ноздрей и отогрел. Искупалась Иляна, как в пруду среди лета, позвала Петрю и опять повелела:

— Теперь приготовь такую же купель и для боярина, а к котлу привяжи его коня.

Подоил Петря кобыл, молоко вскипятил, а к ушку котла привязал коня боярского. Да то был конь простой и ничего с молоком поделать не смог.

Боярин очень уж возгордился золотой птицей, златогривым конем и пленницей своей Иляной Косынзяной. Не хотел он от простого кучера в доблести отстать и побежал в молоке купаться. Только он прыгнул в котел, тут же сварился и дух испустил.

А Иляна Косынзяна позвала Петю и такую речь повела:

— Ну, Петря, теперь мы от боярина избавились и стали вольными птицами. Ты холостяк, а я вдовица, давай поженимся и будем вместе век свой коротать

Закатили они свадьбу веселую, пир горой, и я там был, ел и пил, а потом удрал и сказку вам рассказал.

ТЕБЕ ДОСТАЛАСЬ ОДНА ДУША, А МНЕ — ДВЕ

Жил-был бедный-пребедный парень. С малых лет остался он сиротой, без отца, без матери. Пришлось ему в батраки наняться. Батрачил он, батрачил, горе мыкал, спину на хозяев гнул, да никакого толку в жизни не добился. Вот решил он бросить хозяина и податься, куда глаза глядят. Идет по дороге и сам себе говорит:

— На многих я спину гнул, только черту еще не служил. Послужу-ка теперь и ему, авось и мне что-нибудь достанется. Тут ему дьявол вышел навстречу да и спрашивает:

— Пойдешь ко мне в услужение?

— А чего бы и нет? За этим-то