Было у царя и много других поводов для накапливающейся усталости и нарастающего опустошения… А с ними усиливались непоследовательность и половинчатость решений…

Так, в 1809 году он увлекся проектом Сперанского о постепенном переходе к конституционной монархии, а в марте 1812 года Сперанского отставил и сослал… А потом опять возвысил.

Дело тут не в самом Михаиле Михайловиче Сперанском — фигуре лично для меня по сей день темной. Дело в том, что в отношении к Сперанскому непоследовательность Александра, сопровождавшая его всю его жизнь, проявилась, может быть, лучше, чем в чем-либо еще…

А Наполеон?

Этот почти безродный баловень (как могло показаться взгляду поверхностному) судьбы не мог не раздражать Александра уже самим фактом своих успехов. Он заслонял фигуру русского императора, претендовавшего на собственную незаурядность европейского и мирового масштаба.

И царь — без особого к тому повода, начал в 1806 году войну с Наполеоном, был им бит, потом заключил с ним в Тильзите в 1807 году наступательный и оборонительный союз, присоединился к континентальной блокаде Англии.

Англия была враждебна России, Наполеон был враждебен петербургской и московской аристократии — и как аристократии, и как русским «лендлордам», то есть крупным помещикам-землевладельцам.

И Александр опять колебался…

Считается общим местом, что континентальная блокада подрывала экономику России. И цифры в исторических монографиях это вроде бы подтверждают. И вроде бы тот же Сперанский именно губительностью блокады для русской торговли объяснял царю неизбежность войны с Францией (хотя, по другим сведениям, он, напротив, был сторонником русско-французского союза).

Но вот наш, затюканный во время оно академиком Е.В. Тарле, историк Михаил Николаевич Покровский сообщает, что расцвет русского бумагопрядильного производства был создан именно Тильзитским миром, через год после подписания которого появилась первая русская бумагопрядильня. А в 1812 году — году «предсказанной» Сперанским войны с Наполеоном, их в одной Москве было одиннадцать. А с исчезновением английских купцов и за отсутствием французских русские купцы сделались царями петербургской биржи.

У того же Покровского мне попалось «Патриотическое рассуждение московского коммерсанта о внешней российской торговле», относящееся к началу 20-х годов XIX столетия… И вот что писал «московский коммерсант», сожалея о временах континентальной блокады: «Не только многие богатые коммерсанты и дворяне, но из разного состояния люди приступили к устройству фабрик и заводов разного рода, не щадя капиталов и даже входя в долги… Все оживилось внутри государства, и везде водворилась особенная деятельность.

Звонкая монета явилась повсюду в обороте, земледельцы даже нуждались в ассигнациях; в московских же рядах видны были груды золота; фабрики суконные до того возвысились, что китайцы не отказывались брать русское сукно, и кяхтинские торговцы могли обходиться без выписки иностранных сукон. Ситцы и нанка стали не уступать отделкою уже английским; сахар, фарфор, бронза, бумага, сургуч доведены едва ли не до совершенства. Шляпы давно уже стали требовать даже за границу. При таком усовершенствовании русских фабрик в Англии едва ли не доходили до возмущения от того, что рабочему народу нечего делать».

Читаешь и глазам своим не веришь! Ну, знал, ну, понимал, что континентальная блокада дала мощный толчок промышленному развитию Европейского континента, но узнать, что такой же эффект она имела и в России!

Эх, господа историки!

Неоднозначной была ситуация, но еще более неоднозначной была натура того, от кого в этой ситуации зависело очень многое, если — не почти все…

ВОТ ЕЩЕ кое-что к вопросу о положении России до 1812 года… А также — к вопросу о необходимости внешних долгов, о якобы трудностях в экономике и в финансах Российской империи, на расписывание которых историки тоже горазды…

В апреле 1810 года придворные банкиры братья Петр и Андрей

Ивановичи Северины составили записку «Некоторые соображения о необходимости запрещения ряда ввозимых в Россию товаров как средства улучшения ее торгового баланса, а следовательно, и состояния ее финансов».

Что интересно… «Историки от ЦК КПСС» опубликовать-то ее опубликовали — в 1967 году в многотомном издании «Внешняя политика России XIX и начале XX века», но без каких-либо указаний на то, куда записка была подана и какова была конкретно ее судьба…

К кому адресовались братья не знаю и я… Могу лишь сообщить, что братья Северины входили к контору придворных банкиров в последний период ее существования, что старший брат Петр скончался в 1828 году почти шестидесяти лет отроду, а брат Андрей был в двадцатые годы одним из директоров РАК.

Но можно предполагать, что записка Севериных адресовалась министру коммерции Румянцеву и адмиралу Мордвинову (оба эти имени читателю известны, а о графе Мордвинове я еще буду говорить впоследствии особо), но — для последующей передачи Александру, потому что написана была записка на стандартном деловом языке российского двора, то есть французском.

Северины в ней давали сложную картину российских финансов и писали: «В нынешних условиях больше нельзя ограничиваться полумерами… следует принять решительные меры, с тем чтобы эффект оказался столь же быстр, сколь неоспоримо предлагаемое лекарство…»

Рекомендация была действительно очевидна: сокращение импорта и поощрение экспорта. И соображения двух русских (без подмены) финансистов были так просты, верны и по сей день актуальны, что я их приведу без искажений: «Несмотря на то что Россия находит в продуктах своей земли, в счастливых способностях своих жителей все необходимое для жизни, располагает в более чем достаточном количестве сырьем и необходимыми навыками для развития и совершенствования промышленности и может под покровительством мудрой администрации (выделение мое. — С.К.) превратиться в полностью независимое от других наций государство, тем не менее сейчас она еще не в силах полностью обойтись без них. Существует целый ряд товаров, хотя и не первой необходимости, импорт которых полезен и необходим по многим причинам. Поэтому нельзя запретить импорт всех товаров иностранного происхождения, следует их классифицировать и выделить те товары, отсутствие которых меньше всего отразится на процветании государства и благополучии его жителей. Импортируемые в Россию товары можно разделить на две категории: 1) предметы, необходимые для потребления, сельского хозяйства, промышленности, искусства и науки; 2) предметы роскоши и комфорта».

Широта кругозора братьев Севериных видна уже из того, что они, как видим, предметы, развивающие искусство, к предметам роскоши не относили, зато резюмировали: «Насколько важно, чтобы запрет не коснулся первой группы товаров, настолько же необходимо, чтобы он был направлен против второй…»

Записка сообщала, что даже без учета неизбежной контрабанды объем импорта некоторых, отнюдь не жизненно необходимых товаров был в 1809 году примерно следующим: