– Похоже, вы знаете, что делаете, – высказал свое мнение Майк.

– Само собой, – ответил Бен и указал на альбом: – Это что?

– Альбом моего отца о Дерри, – ответил Майк. – Он коллекционирует старые фотографии, открытки и газетные статьи о городе. Это его хобби. Я просматривал альбом пару дней назад… говорил вам, что, по-моему, видел клоуна раньше. И я видел. Здесь. Поэтому и принес альбом. – От стыда он не решился добавить, что не попросил у отца разрешения взять альбом. Боялся вопросов, к которым это могло привести, и утащил альбом из дома, как вор, пока отец окучивал картофель на западном поле, а мать развешивала выстиранное белье на заднем дворе. – Подумал, что вы тоже должны на него взглянуть.

– Так давай поглядим, – предложил Ричи.

– Я бы подождал, пока соберутся все. Думаю, так будет лучше.

– Хорошо. – По правде говоря, Ричи особо и не хотелось смотреть на фотографии Дерри еще и в этом альбоме. Особенно после того, что случилось в комнате Джорджи. – Хочешь помочь мне и Бену с обшивкой стен?

– Конечно. – Майк осторожно положил отцовский альбом подальше от строящегося клубного дома, чтобы на него случайно не попала земля, если ее будут выбрасывать снизу, и взял лопату Бена.

– Рой здесь, – указал Бен. – Углубись на фут. Потом я поставлю подпорку и буду ее держать, а ты забросаешь яму землей.

– Хороший план, чел, – глубокомысленно изрек Ричи, усевшись на краю ямы, свесив вниз ноги.

– А ты чего сидишь? – спросил Майк.

– Сил нет, – ответил Ричи.

– А как продвигается ваша задумка с Биллом? – Майк снял рубашку и начал копать. В яме было жарко, даже для Пустоши. В кустах сонно, словно летние часы, стрекотали цикады.

– Ну… неплохо, – ответил Ричи, и Майку показалось, что он бросил на Бена предостерегающий взгляд. – Пожалуй.

– А почему бы тебе не включить радио, Ричи? – спросил Бен. Он поставил доску в яму, которую вырыл Майк, и зафиксировал ее. Транзисторный приемник Ричи, как и всегда, висел на толстой ветке ближайшего дерева.

– Батарейки сели, – ответил Ричи. – Ты же взял мои последние двадцать пять центов на петли, помнишь? Это жестоко, Стог, очень жестоко. После всего, что я для тебя сделал. А кроме того, здесь я могу поймать только УАБИ, а они играют лишь слюнявый рок.

– Что? – переспросил Майк.

– Стог думает, что Томми Сэндс и Пэт Бун поют рок-н-ролл, но только потому, что он больной на голову. Элвис поет рок-н-ролл. Эрни К. Доу поет рок-нролл. Карл Перкинс поет рок-н-ролл. Бобби Дарин. Бадди Холли. «Ох, Пегги… моя Пегги…»

– Пожалуйста, Ричи, – попытался остановить его Бен.

– А также Фэтс Домино, – Майк оперся о лопату, – Чак Берри, Литл Ричард, «Шеп и Лаймлайтс», Лаверн Бейкер, «Фрэнки Лаймон и тинейджерс», «Хэнк Баллард и Миднайтерс», «Коастерс», «Айли бразерс», «Крестс», «Чордс», Стикс Макги…

Они таращились на него в таком изумлении, что Майк рассмеялся.

– После Литл Ричарда я от тебя отстал, – признал Ричи. Ему нравился Литл Ричард, но в то лето из всех рок-н-роллщиков его главным кумиром был Джерри Ли Льюис. Недавно мать Ричи вошла в гостиную в тот момент, когда Джерри Ли показывали в «Американской эстраде». Он как раз улегся на рояль и играл, свесив руки вниз, а волосы падали на лицо. При этом Джерри Ли пел «Секрет средней школы». Ричи испугался, что она сейчас грохнется в обморок. Не грохнулась, но получила от увиденного такую сильную эмоциональную травму, что за обедом в тот вечер предложила отправить Ричи в спортивный лагерь. Теперь же Ричи мотнул головой, чтобы волосы упали на глаза и запел: «Сегодня в школе танцуют рок, пора и тебе шагнуть за порог…»

Бен закружил по дну ямы, держась за толстый живот, делая вид, что его сейчас вырвет. Майк зажал нос, но смеялся так сильно, что из глаз брызнули слезы.

– В чем дело? – спросил Ричи. – Какая муха вас укусила? Я же хорошо спел! Действительно хорошо!

– Да ладно. – Майк так заливался смехом, что едва мог говорить. – Это ж так смешно. Я хочу сказать, правда смешно.

– У негров нет вкуса, – фыркнул Ричи. – Я думаю, так даже написано в Библии.

– Твоя мутер. – Майк засмеялся еще сильнее. А когда Ричи, в искреннем недоумении, спросил, что это значит, Майк уселся на землю и, качаясь взад-вперед, схватившись за живот, просто визжал от смеха.

– Ты, наверное, думаешь, что я завидую. – Ричи ничего не понимал. – Ты, наверное, думаешь, что я хочу быть негром.

Теперь уж Бен повалился на землю, безумно хохоча. Все его тело тряслось. Глаза вылезли из орбит.

– Хватит, Ричи, – сумел просипеть он. – Я наложу в штаны. Я с-сдохну, если ты не п-прекратишь.

– Я не хочу быть негром, – продолжил Ричи. – Кому охота носить розовые штаны, и жить в Бостоне, и покупать пиццу кусками? Я хочу быть евреем, как Стэн. Я хочу владеть ломбардом и продавать людям ножи с выкидными лезвиями, и пластмассовую собачью блевотину, и подержанные гитары.

Бен и Майк уже рыдали от смеха. И смех их разносился по зеленой заросшей ложбине, которую ошибочно называли Пустошью, заставляя птиц подниматься в воздух, а белок на мгновение замирать, прерывая свои дела. Это был смех беззаботной юности, пронзительный, веселый, полный жизни, чистый, свободный. И практически все живые существа, которые его слышали, реагировали одинаково, но одно существо вывалилось из бетонной дренажной трубы в Кендускиг, в его верхнем течении, уже неживым. День назад над Дерри разразился сильнейший ливень (будущий клубный дом практически не пострадал: как только начались земляные работы, Бен каждый вечер накрывал яму куском брезента, который Эдди реквизировал с задворок «Источника Уоллиса»; вонял брезент ужасно, но с отведенной ему функцией справлялся), и в дренажных трубах и тоннелях два или три часа бурлили потоки воды. Именно эта вода и вытолкнула труп на солнце, чтобы его скоренько нашли мухи.

Этого девятилетнего мальчика звали Джимми Каллум. От лица остался только нос. Все остальное превратилось в жуткое месиво. Голое мясо усеивали глубокие черные дыры, и, пожалуй, только Стэнли Урис смог бы определить, что дыры эти – от ударов клювом. Ударов очень большим клювом.

Вода перекатывалась через грязные хлопчатобумажные штаны Джимми Каллума. Его белые руки оставались на поверхности, как дохлые рыбы. Руки тоже исклевали, но не так сильно. Рубашка с огурцовым узором раздувалась и опадала, раздувалась и опадала, как мочевой пузырь.

Билл и Эдди, нагруженные досками, найденными на свалке, пересекли Кендускиг по выступающим из воды камням в каких-то сорока ярдах от тела. Они услышали, как заливаются смехом Ричи, Бен и Майк, улыбнулись сами и прибавили шагу, не заметив тела Джимми Каллума, чтобы посмотреть, что так развеселило их друзей.

Они все еще смеялись, когда Билл и Эдди вышли на поляну, вспотев под тяжелым грузом. Эдди, обычно бледный как смерть, и то чуть раскраснелся. Они свалили доски на уже почти исчезнувшую кучу расходных материалов. Бен вылез из ямы, чтобы проинспектировать добычу.