Странно как-то… Хотя у Паука такое запросто может быть – разгильдяй еще тот.

Выкинув из головы смутно-тревожные мысли, Олег занялся обдумыванием дальнейших планов. Радист «Варяга» сообщил, что корабль завтра днем будет на ходу. Если это так, то спешить туда не стоит – на реке отряду делать совершенно нечего. Лучше пошарить по окрестностям, набросать схему местности (Дубину потом пригодится при картографических работах), обследовать здешние водотоки и выходы коренных пород.

Завтра, к полуденному сеансу связи, надо добраться до «Варяга» с его мощной корабельной рацией. А уже там решать, что делать дальше.

* * *

Удур провел Добрыню до берега чуть ли не посуху. Лишь в самом конце пришлось проплыть метров двести, до чахлых плавней, начинающихся ниже устья Хрустальной. Доведя Добрыню до пойменного леса, клот остановился и произнес:

– Дальше плохо.

– Почему?

– Дальше мне трудно не показывать себя. Тебе тут легче. Тут нет воды. Тут сухие глаза. Я не могу видеть сухой взгляд.

– Тьфу ты! Ну что ни день, так новости! Ты не можешь незаметно продвигаться по суше?

– Я не могу незаметно. Я большой. Меня прячет вода. Тут нет воды. Меня не спрятать без воды.

Добрыня, прикинув, как огромный клот пытается красться через пустоши и вырубки, понял, что тот в чем-то прав. Спрятать такую тушу от чужих глаз непросто.

– Ладно, Удур. Спасибо тебе огромное, что спас и помог. Возвращайся теперь к своим, дальше я сам как-нибудь.

Гигант после таких слов должен был по своему обыкновению молча развернуться и деловито потопать к плавням. Но он продолжал стоять, уставившись куда-то сквозь Добрыню.

– Удур, что такое?

– Я буду на песчаной косе, возле слияния двух рек. И там будет наш народ. Там высокий тростник, нас не увидят. Вода спрячет. Мы будем ждать тебя. Твои враги стали нашими врагами.

Вот это номер – клот, похоже, предлагает помощь. Военную помощь. Неужто он понял, в какую ситуацию попал Добрыня? Вряд ли сумел понять все… Но наверняка понял достаточно, чтобы принять такое решение. Островитяне немало добра сделали речному народу. Не зря клоты со всей Фреоны сюда переселяются, здесь они чувствуют себя в безопасности. В других местах все не так, рыжих гигантов истребили почти повсеместно. Их не любят ни ваксы, ни люди, ни хайты. Возможно, земляне – последний их шанс на выживание.

Похоже, аутизмом клоты все же не страдают – вполне правильно мыслят.

– Ладно, Удур. Спасибо тебе еще раз. Если мне понадобится… Если мне понадобятся ваши воины, я дам знать. Вы, главное, никому не рассказывайте, что спасли меня.

– Мы не скажем никому. Мы не сможем это сказать.

– Как это не сможете?

– Нас никто не увидит, нас скроет вода и тростник. Мы будем там ждать твоего слова – ты сможешь нас увидеть. Другие нет. Если нас увидят твои враги, они тоже никому не расскажут. Вода спрячет их слова. Или земля.

– Понятно. Неплохо было бы, если б вы спрятали Гнатова или Абая… Ну ладно, удачи вам. И спасибо еще раз.

* * *

Вчера Кислому пришлось весь день заниматься ботаническими делами. Честно говоря, это ему приходилось делать частенько – Лом, нагло пользуясь служебным положением, беспощадно эксплуатировал приятеля. Сам главный химик был патологически ленив и таскаться по степям-холмам не любил. Так что сбор нехороших растений, необходимых парочке разгильдяев для нехороших дел, целиком ложился на хилые плечи Кислого.

Лето, считай, только началось, а они уже заготовили немало полезного. Кислый, наверное, уже стог конопли перетаскал, а Лом ее перегнал в отличную химку[16]. Часть химки приятели использовали для торговли с группой веселых ребят, обитающих на левом берегу, – с ними они неплохо дружили еще до того, как попали к островитянам. Веселые ребята, оценив качество продукта, щедро расплатились кожаным мешком, набитым подсушенными грибами. Разумеется, это были не маслята и не боровики. Местные честные собиратели все мелкое на тонкой ножке обзывали одним емким термином – поганка. В видовые различия они не вдавались, и, разумеется, никому в голову не приходило подобную гадость собирать (разве что для любимой тещи). Но веселые ребята в различия как раз вдавались и прекрасно знали, в каких поганках содержатся интересующие их вещества. Лом из грибного сырья, меда и желатина ухитрялся создавать великолепные конфеты: от одной начинаешь искренне улыбаться, после двух видишь приятные вещи, после трех конфет этих вещей становится гораздо больше, а после четырех очень сильно рискуешь начать ползать на четвереньках, разматывая за собой полосы слюны и фекалий.

Возня с коноплей и грибами отнимала массу времени – руки у Лома не доходили до опиума-сырца. А тут еще Добрыня со своими подручными фашистами вечно наезжает с требованиями срочно и много сделать какой-нибудь фигни, абсолютно бесполезной в хозяйстве Лома и Кислого. Ну на фига, спрашивается, им все дела бросать и делать тот же тринитротолуол?[17]Толку-то им от него? Тротил курить не получится, а возни с ним побольше, чем с химкой. Или все бросай и бегом готовь гремучку для капсюлей. Для этого надо чуть ли не на коленке выделить ртуть из киновари, а потом еще ее нитровать. А ведь это вредно – здоровье сильно портится. В принципе Лом и Кислый были готовы портить здоровье, но только при условии, что при этом будет получен кайф. А какой кайф им от заданий Добрыни? Дышать парами ртути и рисковать остаться без рук или головы при малейшей ошибке? Они не мазохисты, чтобы от такого кайфовать.

Сегодня Кислый с утра был занят все той же ботаникой. Но не в степи – работал в химическом цехе. Здоровенный сарай с круговым помостом второго яруса, кучей перегородок и комнатушек. Все завалено кучами минералов, керамической и стеклянной посудой, бочками, ящиками, мешками. При желании в этом бедламе можно было спрятать десять тонн дури, и никто не заметит (чем приятели и пользовались).

Рассевшись рядом с бочкой, заполненной колосками ржи, украденными на ближайшем поле, Кислый терпеливо сортировал их на две кучи. В первой, маленькой, оставались почерневшие верхушки явно очень больных растений, во вторую уходили более-менее здоровые экземпляры. К сожалению, воровством злаков Кислый занимался в потемках, вот и пришлось дергать хорошее сырье вперемешку с никуда не годными, не зараженными колосками. Время от времени Лом забирал сырье из малой кучи, пропускал его через мясорубку, засыпал в широкий кувшин, после чего заливал вонючей гадостью из толстой стеклянной бутыли с притертой пробкой.

Свой странный труд они скрашивали немудреным развлечением – курили самокрутки (отличную бумагу выменяли еще весной у Паука) и ублажали слух музыкой, доносившейся из динамиков ноутбука. Помимо ушей компьютер услаждал еще и взор – на мониторе одна за другой сменялись откровенные фотки гламурных красоток. Отвлекаясь на эти зрелища, приятели часто допускали оплошности: Лом ронял посуду и проливал реактивы, Кислый путал больные колоски со здоровыми. Эти мелкие неприятности их не слишком расстраивали – каждое подобное происшествие вызывало у них всплеск веселья. Неудивительно, ведь помимо измельченных листьев дикого винограда в их самокрутках присутствовали и менее безобидные ингредиенты.