Патолин с Кастуевым нервничали, как режиссеры перед премьерой. Кажется, все было предусмотрено, обо всем позаботились, но вместе с тем точила мысль: а вдруг не все? Бог знает, на что может обратить внимание въедливый московский шеф. Его зрение может оказаться настолько же вывернутым, как и его характер. Раз за разом они подходили к «перископу», подолгу наблюдали за немой, неторопливой жизнью «блок–поста». Вроде бы все натурально, но вдруг «он» припадет глазом к отличной немецкой оптике и заорет: «Не верю!»?

Бобер с братьями Савушкиными прочно обосновался в кишлаке Рустема, там они занимались примерно такой же дрессурой группы артистов, какой занимался здесь Патолин. На их совести были и убедительные пограничники, и «банда террористов». Исполнителей поставлял, как уже говорилось, Рустем. И очень веселился, наблюдая за военно–театральной муштрой. Местных парней учили подкрадываться так, чтобы было видно, что они старательно подкрадываются, в тот момент, когда на них падет взгляд Дира Сергеевича. Плохо, если, как обычно, подкрадутся скрытно и московский инспектор их совсем не увидит. Вообще–то общая роль «банды» предполагалась короткой. Пробежать по открытой местности метров двести, засесть за камнями так, чтобы было хорошо видно из штаба, и начать пальбу из подствольных гранатометов. Для соответствующих взрывов в лагере все было готово. Даже если синхронизация будет не идеальной — ничего, детали канут в общей канонаде и пожарах. Для них тоже все готово. Патолин глянул на часы, а Кастуев сказал:

— Часа через полтора, я думаю. Они вылетели с рассветом.

Берега реки занимало на редкость прозрачное, даже для этих незамутненных воздушных пространств, утро. Кажется, стоит только заговорить с горами, даже шепотом, и они охотно ответят.

Полчаса назад укатил Кляев с Тахиром и Кривоплясовым. Патолин и Кастуев прохаживались по каменной площадке перед штабными пещерами. Все команды были отданы, дальнейшее внимание могло только разнервировать исполнителей.

Пережить бы этот денек, и можно в отставку, такая примерно мысль бродила в головах «режиссеров».

Кастуев в очередной раз не удержался и подошел к окуляру «перископа». Патолин хотел было сделать ему ядовитое замечание по поводу перестраховки, но вместо этого присел рядом. Все было как всегда. Искрится неровная поверхность проносящейся воды, дальше ряды кое–как натянутой, но все же колючей проволоки, белые приземистые бараки–казармы, мачта с флагами, что повисли так, что и не разберешь, в чью честь повешены. У мачты — открытый джип, с такого расстояния не догадаешься, что это лишь экспонат. Голые по пояс бойцы чистят зубы у цистерны с десятью сосками. Перебрасываются фразами, тыкают друг друга локтем под бок. Тут же неподалеку открытая столовая — гордость Патолина: никаких тебе супниц на столах и ломтей черного хлеба; у каждого бойца поднос, и перед ним пять судков, откуда длинными ложками надо накладывать всякую дрянь, вроде маринованной кукурузы, цветной капусты и т.п.; отдельно, так, чтобы нельзя было не увидеть, кувшины с апельсиновым соком — известно, что американские войска и их союзники без него не воюют. Это как горючее для танков.

— Как думаешь, Игорь, Дир умеет читать по губам?

— А что?

— Много болтают. Кажется, я даже угадываю слова.

— Да пусть хоть матерятся. Солдатня! Стой–стой–стой, а это что за тип?

Кастуев чихнул.

— Кого ты имеешь в виду?

— Вот этот, что хлещет воду прямо из кувшина?

Кастуев опять чихнул.

— Да, немного не подстрижен. Будем считать — тыловая часть, скажем — подразболтались ребята.

— Откуда он здесь? — спросил Патолин внезапно севшим до невозможной степени голосом.

— Тахир привез. Парень у Кляева подрабатывал, потом попросился в массовку. Руки у парня — золото, сам наладил генератор, а то бы…

Громко выругавшись, Патолин подскочил на месте:

— Что с тобой, Игорь?!

— Его надо немедленно оттуда убрать. Звоните, Юрий Аркадьевич, кто там дежурит, только немедленно!!!

— Да почему?

— Это Василь, Дир его отлично знает.

— Видел?

— Ой, видел! Звоните! Пусть они его спрячут!

— Может, я лучше съезжу, вывезу его обратно к Рустему?

Патолин не успел ответить — донесся треск со стороны гор, и на белом фоне появилась большая черная точка.

Поздно!

Кастуев кинулся к пункту связи, расположенному тут же, между входами в пещеры, начал набирать нужный номер, и он, как всегда в таких случаях, капризничал.

— Только не паникуйте, Юрий Аркадьевич, и не распространяйте панику. Пусть вежливо, спокойно объяснят господину этому Василю, что он должен сегодняшний день провести за кулисами и ни в коем случае не вылезать на первый план. Чтобы его видно не было! Иначе я его лично!.. — вдруг взвизгнул Игорь. Угроза при его худобе выглядела комично, но Юрий Аркадьевич не засмеялся, он, тяжело дыша, мурлыкал длинную инструкцию в ухо дежурного «натовского хохла».

Вертолет приземлился километрах в пяти от «границы», так требовалось по легенде. Кастуев выехал навстречу на одном из джипов. Группа встречаемых товарищей оказалась обширнее, чем предполагалось. Дир Сергеевич, Елагин, ну Рыбак зачем–то, но Кривоплясов! Увидев его среди прилетевших, Юрий Аркадьевич немного смешался и даже не сразу выбрался из–за руля.

Как археолог попал на борт вертолета?! Что это значит?! Неужели разоблачены?! Но «наследник» и майор стоят рядом и даже о чем–то переговариваются. Как себя вести в этой ситуации? В любом случае лучше помалкивать. И делать вид, что ничего особенного не происходит.

Гости погрузились в машину. Кастуев старался не глядеть в глаза Кривоплясову, и это ему удавалось. Тронулись.

— Однако дороги у вас здесь… Покруче, чем в России–матушке. Интересно, ведь и дураки должны быть соответствующие, — почти сразу же высказался Дир Сергеевич.

— Это не дорога, — ответил Кастуев, крепче вцепляясь в баранку.

Машина шла по склону под огромным наклоном, так что разговор о «крутизне» был вполне уместен.

Настроение у «наследника», судя по всему, было великолепное, его можно было понять — приближался момент осуществления его заветной мечты. Все собравшиеся в салоне, может, и понимали его, но, кажется, никто не радовался вместе с ним. И это его ни в малейшей степени не смущало.

Кастуев поймал в зеркале заднего вида взгляд Елагина, майор придал на мгновение своему лицу особенное выражение — то ли это был ответ на немое вопрошание друга, то ли реакция на каменную кочку, попавшую под колесо в этот момент. Водитель так и остался в неведении.

Добрались до лагеря. Патолин, неожиданно для напарника, абсолютно не удивился появлению Кривоплясова. Что, такое владение собой?