– Элиас…

– Слишком многие из-за меня пострадали, – пояснил я ему. – Больше я этого не допущу. Прошу, уходи. Если охранники услышат, что мы с тобой разговариваем, – тебя накажут.

Как только он ушел, я, пошатываясь, поднялся на ноги, содрогнувшись от пронзительной боли в руках и ногах. Я заставил себя сделать шаг. Простое некогда движение, о котором даже не думаешь, без теллиса превратилось в нечеловеческий подвиг. Десятки идей пронеслись у меня в мозгу, одна отчаяннее другой. Но в каждом случае требовалась помощь хотя бы одного человека.

«Мальчик, – подсказал практичный внутренний голос, – мальчик может тебе помочь».

«Может, тогда лучше сразу убить его самому, – зашипел я в ответ. – По крайней мере, так будет быстрее».

Я должен сделать это один. Мне просто нужно время. Но времени-то как раз у меня и нет.

Спустя час после ухода Таса я так ничего толкового и не придумал. Вдруг голова закружилась, и тело непроизвольно дернулось. Проклятье, только не сейчас. Но все мои ругательства, всё самовнушение ничего не дали. Меня настиг приступ. Сначала я повалился на колени, а затем отправился прямиком в Место Ожидания.

* * *

– Мне тут уже пора дом себе построить, черт возьми, – пробормотал я, поднимаясь с заснеженной земли. – Развести кур, разбить сад.

– Элиас?

Иззи смотрела на меня, стоя за деревом. Выглядела она совсем слабой и истощенной. От ее вида у меня сердце кровью облилось.

– Я… я надеялась, что ты вернешься.

Я поискал глазами Шэву, гадая, почему она не помогла Иззи идти дальше. Когда я взял свою подругу за руки, она опустила глаза, удивившись теплу моей ладони.

– Ты жив, – произнесла она. – Один из духов говорил мне. Маска. Он сказал, что ты бродишь между мирами живых и мертвых. Но я ему не поверила.

Тристас.

– Я еще не умер, – пояснил я. – Но скоро умру. Как ты…

Считается ли нескромным спрашивать духов, как они умерли? Я хотел извиниться, но Иззи пожала плечами.

– Нападение меченосцев, – ответила она. – Спустя месяц после того, как ты ушел. Вот я пытаюсь спасти Джибрана – а в следующую секунду уже тут, и та женщина… Ловец Душ… стоит передо мной, приглашая в царство призраков.

– А что с остальными?

– Живы, – сказала Иззи, – не знаю, откуда мне это известно, но это так.

– Прости, – извинился я. – Если бы я был там, возможно, смог бы…

– Перестань. – Иззи сердито сверкнула глазами. – Ты вечно думаешь, что за каждого несешь ответственность. Но мы самостоятельные личности и заслуживаем права принимать собственные решения. – Ее голос дрожал от гнева, совсем ей не свойственного. – Я умерла не из-за тебя. Я умерла, потому что хотела спасти другого человека. Даже не думай отнять это у меня.

Едва Иззи высказалась, как гнев ее рассеялся. Она выглядела ошеломленной.

– Прости, – пискнула она. – Это место… оно проникает в тебя. Мне здесь не по себе, Элиас. Другие призраки – они только кричат и рыдают, и… – Ее глаз потемнел, она развернулась к деревьям и сердито зарычала.

– Не извиняйся. – Что-то не отпускало ее, держало здесь, заставляло страдать. Я чувствовал непреодолимую потребность помочь ей. – Ты… не можешь идти дальше?

Ветви шумели на ветру. Шепот призраков среди деревьев утих, как будто они тоже хотели послушать, что скажет Иззи.

– Я не хочу идти дальше, – призналась она. – Я боюсь.

Я взял ее за руку и пошел, мрачно поглядывая на деревья. Если Иззи мертва, это не значит, что ее мысли можно подслушивать. К моему удивлению, шепотки прекратились, как будто призраки позволили нам уединиться.

– Боишься, что будет больно? – спросил я.

Она посмотрела вниз на свои ботинки.

– У меня нет семьи, Элиас. У меня была только Кухарка. И она жива. Что, если никто меня не ждет? Что, если я совсем одна?

– Я не думаю, что там вообще так, – сказал я. Сквозь деревья я видел блики солнца, играющие на воде. – На той стороне нет такого: один ты или с кем-то. Там, думаю, все по-другому.

– Откуда ты знаешь?

– Я не знаю, – согласился я, – но духи не могут идти вперед, пока их что-то привязывает к миру живых. Любовь или ярость, страх или семья. Поэтому, возможно, на той стороне таких эмоций и нет. В любом случае там будет лучше, чем здесь, Иззи. В этом месте нет покоя. Ты заслуживаешь большего, чем застрять здесь.

Я разглядел впереди тропинку и инстинктивно направился к ней. Мне вспомнился колибри с бледным опереньем, которого я однажды поймал во дворе Квина. Подумалось о том, как он улетает зимой и возвращается весной, ведомый домой неким внутренним компасом.

Но откуда тебе знать об этой тропе, Элиас, если ты раньше никогда не был в этой части Леса?

Я отмел все вопросы. Сейчас не до них.

Когда тропа начала спускаться к берегу, устланному сухими листьями, Иззи оперлась о мою руку. Затем тропа резко оборвалась, и мы шагнули вниз. Медленная река шелестела у наших ног.

– Это оно? – Иззи посмотрела на чистую воду. Ее светлые волосы блестели в лучах странного, необычно тусклого солнца и казались почти белыми. – Это сюда мне идти дальше?

Я кивнул. Ответ пришел ко мне так, будто я всегда это знал.

– Я тебя не оставлю, пока ты не будешь готова, – приободрил ее я. – Я останусь с тобой.

Она взглянула на меня темным глазом и стала больше похожа на прежнюю Иззи.

– А ты как, Элиас?

Я пожал плечами.

– А я… – Прекрасно. Хорошо. Пока живой… – …Одинок, – ляпнул я.

Внезапно я почувствовал себя как дурак. Иззи подняла голову и коснулась моего лица рукой.

– Иногда, Элиас, – промолвила она, – мы выбираем одиночество.

Края ее силуэта размылись. Постепенно она таяла, как пух одуванчика.

– Передай Лайе, что я не боялась. Она беспокоилась.

Она отпустила меня и шагнула в реку. Только что она стояла там, и вот ее уже нет. Она исчезла прежде, чем я успел поднять руку и помахать ей на прощанье. После ее ухода на душе вдруг стало светлее, как будто вместе с ней растаяла частичка вины, той, что отравляет меня.

Я почувствовал за спиной чье-то присутствие. Нахлынули воспоминания: удары клинков во время тренировок, марш-броски в дюнах, его смех над извечным подтруниванием по поводу Аэлии.

– Ты тоже можешь уйти, – сказал я не оборачиваясь. – Ты можешь освободиться, как она. Я помогу. Тебе не придется делать это одному.

Я ждал. Я надеялся. Но Тристас в ответ лишь молчал.

* * *

Следующие три дня были худшими в моей жизни. Если приступы и уносили меня в Место Ожидания, то я сам этого не замечал. Все, что я осознавал – это боль и бледно-голубые глаза Надзирателя, когда он осыпал меня вопросами. «Расскажи мне о своей матери, такая очаровательная женщина. Вы были близкими друзьями с Кровавым Сорокопутом. Чувствует ли она чужую боль так же остро, как и ты?»