Спустя короткое время мы уже нацепили личины для путешествия. Шарлен одела брючный костюм из полиэстера цвета морской волны, прошитый люрексовыми нитями — в нем она была похожа на унылую домохозяйку середины семидесятых. Зато толстый слой макияжа, который она наложила, чтобы скрыть синяки, придавал ей видок заправской шлюхи из Вегаса.

Я и сам не очень-то стильно смотрелся в облегающей спортивной майке из полиэстера (несколько смахивающей на ту, в которой был Билл Холтнер) и узких черных лавсановых слаксах. Я мог бы сойти за представителя джазовой необогемы, за романтического неудачника в стиле Тома Уэйтса или за кого-нибудь еще. Но выглядел я всего лишь как скользкий тип из Гардены, напяливший лавсановые штаны.

Я замотал кольцо Шарлен в бумажный носовой платок «Клинекс» и засунул поглубже в карман штанов, где оно терлось о мои яйца.

Пол принес во внутренний дворик поднос с завтраком — омлетом и сладкими булочками. Рассмотрев его хорошенько, я офонарел. Одна сторона его лица была покрыта шрамами от ожогов; сплошная желто-розовая маска, будто собранная из порезанного брусочками картофеля. При взгляде на другую сторону лица он был красавцем.

Мы были в каком-то смысле одни — мне было видно Шарлен и Луизу, болтавших в «пещере» о какой-то женской чепухе — и вдруг он сказал:

— Разбился на своем мотоцикле.

— Прошу прощения?

— Мое лицо, — ответил он. — Почти все спрашивают. Взорвался бензобак.

Что ответить, я не знал. Глянул в пещеру — похоже, «девичьи разговорчики» перешли в более серьезный разговор. В ответ на что-то, сказанное Шарлен, Луиза прижала руку к губам. В шоке? Хотел бы я знать, что могло шокировать Луизу.

— Все-таки Луиза классная, — продолжал Пол. — Собралась оплатить пластическую операцию. Знаю, про что ты думаешь, только я правда люблю ее, приятель. Настоящая женщина.

В его глазах стояли слезы.

И тут Шарлен вскрикнула:

— О Боже, нет!

Я бросился в «пещеру», где она в приступе ярости пинала диван:

— Этот чертов мудак! Сволочь! Провалиться ему к чертям!

— В чем дело? — спросил я — но тут и сам увидел, что показывали по телевизору: дом Контрелла; римские колонны и статуи почернели от сажи, но сам дом в египетском стиле остался невредимым.

— Они нашли Денниса, — выговорила Луиза, выглядела она чуть ли не побледневшей. — Он жив.

— Что?!

— Черт бы подрал его! Мудак! — Шарлен схватила пепельницу и замахнулась ею в сторону экрана. Я перехватил ее и шикнул, чтобы было слышно комментатора.

— …был обнаружен телохранителем и немедленно доставлен в клинику «Сент-Джон» в Санта-Монике, где и находится сейчас в удовлетворительном состоянии…

— Удовлетворительном? Да его мозги по всему полу разлетелись! — И тут я понял: это были не его мозги. Собачьи.

— …предполагая, что застрелил Контрелла, Кокрэн вскоре после этого объявился на встрече выпускников его школы…

— Что?! Кто его застрелил, я?

— …согласно показаниям свидетелей, Уильям Холтнер, бывший одноклассник Кокрэна, а ныне сотрудник отдела полиции Редондо-Бич, попытался разоружить подозреваемого, когда тот начал размахивать пистолетом. Началась стычка; Шарлен Контрелл вмешалась в драку. Предполагается, что именно тогда Кокрэн выстрелил в Холтнера, тяжело ранив полицейского, хотя и находившегося не при исполнении обязанностей, сейчас ставшего чем-то вроде национального героя Южного побережья…

У меня перехватило дыхание:

— Это же все херня. Полное дерьмо. Чушь собачья.

Шарлен тоже была ошарашена:

— Наверное, они пока что просто предполагают, что в Денниса стрелял ты. Он, наверное, все еще без сознания и пока не смог рассказать полиции, как все было.

— Не думаю, что стоит рассчитывать на него, Шар.

Цветущая физия моего бывшего школьного приятеля Стива заполнила весь экран, у его рта был микрофон:

— Я понял, что Скотт не в себе сразу же, как только его увидел. У него был такой нехороший взгляд. Я подумал, что он вот-вот начнет палить во все стороны, — он прервался на рекунду. — Билл — великий человек. Он спас столько жизней.

— Н-ну, сволочь, вот ведь сволочь поганая, — озвучил я свои мысли. — Мне и надо было начать стрельбу. Половина парней из тех, кто там был, это заслужили. Они все ее насиловали, какой бы она ни была. Они все — ее убийцы. И все вышли сухими из воды. От всего отмазались.

Луиза уставилась на меня. Она действительно была бледна. И Шарлен смотрела на меня во все глаза, не понимая, что за чертовщину я несу, и боясь спросить. А я боялся рассказать ей, хоть и не понимал до конца, почему.

— Мы сможем все это объяснить, — заявила Шарлен; это утверждение выглядело смехотворным.

— Ага, напишешь длинное письмо в «Лос-Анджелес Таймс», когда мы доберемся до Мексики, — ответил я, пока очередной репортер описывал нашу гонку по скоростной трассе.

— Так и сделаю, — сказала она, глядя, как раненых полицейских извлекают из машины на том самом повороте. — Ты не должен пострадать за то, что сделала я. Я об этом не жалею. Просто до сих пор не могу поверить, что он остался в живых. — Она была белой как мел. — Просто не могу поверить. Я думала, что наконец стала свободной.

Я обнял ее:

— Так и есть.

Я заметил, как она обменялась с Луизой каким-то странным взглядом, и та прижала к губам кончики пальцев, словно запечатывая их. Стоявший у входа Пол покачал головой:

— Гадский город, — сказал он.

Вскоре Луиза провела меня к гаражу в багдадском стиле на пять машин.

— Что угодно, кроме «мерседеса», — сказала она. — Не думаю, что я переживу, если его изрешетят свинцом.

Я не мог ее обвинять. Это был безупречный бледно-голубой «галлвиг» пятьдесят шестого года. Рядом стоял «ягуар ХКЕ» шестьдесят четвертого, тоже весь сверкающий. Лилового цвета.

— Просто неописуемый, — я провел рукой по мелкодырчатой складной крыше «ягуара».

— У него есть дурная привычка подыхать в крайней левой полосе.

— Честно говоря, я вряд ли решусь еще хоть раз выехать на скоростную трассу.

Последним стоял «файерберд» с откидным верхом шестьдесят восьмого года, зеленый «металлик», на белой крыше была трещина.

— Пожалуй, вот это — для тебя лучший выбор, — подсказала Луиза. — Не думала, что когда-нибудь он снова понадобится. Все Собиралась отправить его в Де-Мойн. На восстановление.

— Он как, на ходу?

Едва ли. Бак был полон, но аккумулятор сдох, а масло не меняли со времен захвата Сайгона.

Пол сел за руль «мерседеса», подтащил меня на тросе, и мотор вернулся к жизни, правда, раскашлявшись и выбросив из выхлопной трубы несколько клубов черного дыма. Я подкатил ко входу в дом, загнал машину на парковку и вылез, чтобы опустить крышу, оставив мотор включенным.