– Марк? – спросил Дрю, нахмурившись. Не дождавшись ответа от сына, он затем посмотрел на меня.  – Шей?

У меня не было права что-либо рассказывать, поэтому я хранила молчание.

Марк понемногу отстранился от меня, расправил плечи и развернулся к отцу лицом.

– Папа,  – произнес он так напряженно, словно слова застревали в горле,  – это я взял деньги, не Шей. Она узнала и поговорила со мной об этом. Я понимал, что так нельзя, но я не хотел, чтобы она рассказала тебе, поэтому пообещал, что признаюсь сам. Я заставил ее дать слово, что она меня не выдаст.  – Он тяжело сглотнул и продолжил: – Я пообещал, что признаюсь тебе, но… но не смог. А потом выяснилось, что Шей из-за этого выгоняют, и я испугался и не знал, что делать.

Глаза Дрю расшились от потрясения. Он застыл, словно онемев.

– Почему, сын? Почему ты начал красть?

Марк подошел к отцу, и Дрю немедленно обнял его за плечи, утешая, крепко прижимая к себе, чтобы защитить от всего случившегося.

Было видно, что вина и страдания прошлой недели сломали подростка. Его всхлипы эхом отдавались в пустой комнате. Несколько минут спустя Дрю поднял голову и встретился со мной взглядом.

– И ты отказалась нарушать обещание, данное моему сыну,  – произнес он, словно только что узнал больше, чем мог осознать.

И я снова кивнула.

– Я сказала тебе, что доверяю человеку, который это сделал. Марк пообещал мне, что со временем все исправит. Что еще более важно, я хотела, чтобы он рассказал нам, почему ему так нужны были деньги, из-за чего он решился на кражу. Потому что у такого поступка наверняка должны быть серьезные причины.

Я протянула руку и погладила Марка по спине.

– Так что пора все рассказать отцу.

– Ты сумеешь мне это объяснить, сын? – спросил Дрю.

Я собиралась предложить им присесть, выпить по чашке чая, но чашки уже были упакованы, как и сам чай.

– Я… я уже многое рассказал Шей, но тебе я тоже все объясню.

Они направились к двери, чтобы поговорить наедине.

– Пришли сюда Сару! – крикнула я им вслед, зная, что Марк не захочет, чтобы сестра слышала этот их разговор. Того, что над ним издевались в школе, было достаточно и без комментариев сестры.  – Скажи, что она может помочь мне упаковывать вещи.

Дрю одну долгую напряженную секунду смотрел мне в глаза.

– Ты хотела сказать «распаковывать». Теперь я ни за что не дам тебе уехать. Лично за всем этим прослежу.

– Просто пришли сюда Сару,  – сказала я, не желая развивать тему.

Меньше всего мне хотелось бы ставить Дрю в неловкое положение, заставляя его выступить против старейшин и их решения. Если я обязана освободить квартиру, я это сделаю.

Дрю, обнимая сына за плечи, оглянулся и одними губами произнес: «Спасибо».

Через несколько минут ко мне подбежала Сара.

– Меня прислал папа,  – задыхаясь, сказала она.  – Что там у них происходит с Марком? – Девочка была неглупа. Она сразу же почувствовала: что-то не так.  – Марк сделал что-то плохое?

– Почему ты так решила? – спросила я, уклоняясь от ответа.

– Потому, что папа повел Марка в свою комнату. А он так поступает, только если мы провинились и нас ждет серьезный разговор. Обычно за этим следует наказание. Когда папа ведет нас к себе, значит, дело серьезное.

– Ну, если хочешь знать…

– Хочу,  – с нетерпением сказала она.

– Тогда я скажу тебе, что твой брат поступил очень правильно.

– Правда? – Ее глаза расширились так, словно ей было сложно в это поверить.

Я спрятала улыбку.

– У Марка в последнее время были проблемы в школе.

Сара нахмурилась, припоминая прошедшие несколько недель.

– Но дурак-то он давно.

– Теперь Марк исправится.  – Я не знала, как Дрю намерен разбираться со школьной травлей, но я полностью доверяла ему и верила, что ему это удастся.

Сара вздохнула, словно ее осенила великая мудрость.

– Я еще раньше поняла, что с ним что-то не так. Марк стал слишком тихим. А ты же знаешь, что говорят о тех, кто становится слишком тихим? – Она не стала ждать моего ответа.  – Что в тихом омуте черти водятся.

Она прищурилась, словно оценивая, сколько информации сможет у меня выудить.

– Так ты собираешься рассказать мне, что случилось?

– Не-а.

Она тихонько проворчала:

– Так я и думала.

Утром в воскресенье Дрю встретился со старейшинами перед началом воскресной службы. Марк отправился на эту встречу вместе с ним. Я могла лишь представить, насколько сложно подростку будет предстать перед церковными старейшинами и признаться во всем, что он сделал.

Меня никто не посвятил в детали произошедшего, но Дрю вышел с этого собрания улыбаясь. Он сразу же нашел меня взглядом, и я поняла, что все прошло хорошо. А когда заиграла органная музыка, Марк пробрался вдоль церковной скамьи и сел рядом со мной. Теперь Сара сидела по одну сторону от меня, а Марк по другую.

Мое сердце пело. Когда Дрю взошел на кафедру, его взгляд, полный любви и тепла, остановился на нас троих. Я никогда не знала подобной любви. Мне хотелось положить руку на сердце, чтобы удержать внутри это неописуемое чувство.

Проповедь стала лучшей из всех, которые Дрю читал. Он говорил о духовном перерождении и искуплении. И я действительно ощущала себя перерожденной. Женщина, которую выпустили из тюрьмы, и женщина, которой я стала сейчас, ничем не походили друг на друга. А перерождение началось в этой самой церкви чуть больше года назад.

Когда допели последний гимн и прихожане освободили скамьи, Алекс Тернбулл, глава старейшин, двинулся сквозь толпу в моем направлении. Я ждала его, сидя на скамье.

– Если у тебя есть несколько минут, я хотел бы поговорить с тобой.

– Конечно,  – согласилась я.

Сару и Марка я отправила домой, велев им накрывать на стол к обеду.

Алекс подождал, пока дети уйдут. Затем сел рядом со мной, глядя только на свои руки, словно заново продумывал то, что хотел сказать.

– Шей, я должен извиниться перед тобой. Я с самого начала составил о тебе неверное мнение.

Я совершенно такого не ожидала и просто не знала, что ему ответить.

– У меня нет ни оправданий, ни объяснений. Я был неправ. И теперь могу лишь надеяться, что ты найдешь в своем сердце силы меня простить.

– Алекс, конечно, я понимаю. Все мы небезупречны. Разве не об этом говорит Писание?

Алекс улыбнулся.